Методика сбора правоприменительной практики
Сбор правоприменительной практики осуществлялся по решениям арбитражных судов и судов общей юрисдикции. При осуществлении мониторинга осуществлялся сбор опубликованных судебных решений за 2011-2014 гг. (в том числе размещенных в БД Консультант Плюс раздел Судебная практика и на информационных ресурсах, содержащих судебную практику – gcourts.ru, судебные решения.рф, ras.arbitr.ru, pravo.ru). Целью мониторинга было выявление и анализ судебных споров, связанных с отношениями, возникающими между участниками обязательного медицинского страхования в рамках осуществления их деятельности.
Перечень проанализированных судебных актов приведен ниже.
Споры между медицинскими организациями и медицинскими страховыми организациями.
Причиной таких споров часто выступает несогласие страховой медицинской организации произвести оплату услуг, оказанных медицинской организацией. Основанием для такого отказа могут выступать результаты проведенной медико-экономической экспертизы, подтверждающей факт наличия дефектов в выполнении медицинской организацией обязательств, взятых на себя в рамках договора, заключенного со страховой медицинской организацией[1].
Взаимные обязательства медицинских организаций и страховых медицинских организаций, следствием которых является возможность неоплаты или неполной оплаты затрат на оказание медицинской помощи, а также уплаты медицинской организацией штрафа за неоказание, несвоевременное оказание либо оказание медицинской помощи ненадлежащего качества, предусматриваются заключенным между ними договором на оказание и оплату медицинской помощи по обязательному медицинскому страхованию и порядком оплаты медицинской помощи по обязательному медицинскому страхованию, устанавливаемым правилами обязательного медицинского страхования.
Согласно пункту 130 Приказа Минздравсоцразвития РФ от 28.02.2011 № 158н «Об утверждении Правил обязательного медицинского страхования» в соответствии с ч. 2 ст. 41 Федерального закона № 326-ФЗ взаимные обязательства медицинских организаций и страховых медицинских организаций, следствием которых является возможность неоплаты или неполной оплаты затрат на оказание медицинской помощи, а также уплаты медицинской организацией штрафа за неоказание, несвоевременное оказание либо оказание медицинской помощи ненадлежащего качества, предусматриваются договором на оказание и оплату медицинской помощи.
Таким образом, мы видим, что именно договорное регулирование является ключевым в данном вопросе, и при решении подобных споров суды большое внимание уделяют анализу содержания таких договоров. В результате такого анализа суды делают вывод, что указанные выше меры ответственности могут применяться исключительно в тех случаях, когда они указаны в договоре, в ином случае их применение невозможно, что влечёт обязанность страховой организации произвести оплату оказанных медицинской организацией услуг несмотря на наличие дефектов в исполнении обязательств медицинской организацией.
«Как следует из материалов дела, мера ответственности Учреждения в соответствии со статьями 39 и 41 Закона № 326-ФЗ была установлена сторонами только 01.04.2011 посредством заключения дополнительного соглашения № 1 к спорному договору, вступившего в силу с момента его подписания сторонами. До подписания дополнительного соглашения перечень обязательств и последствий их неисполнения, влекущих возможность неоплаты или неполной оплаты затрат на оказание медицинской помощи в договоре № ГМф-25ОС-0069/11 от 11.01.2011 отсутствовал»[2].
Законодательство, действующее в сфере обязательного медицинского страхования, не содержит конкретных размеров финансовых санкций и удержаний применительно к конкретным перечням нарушений медицинской организацией объемов, сроков, качества и условий предоставления медицинской помощи. Данные отношения регулируются условиями договора на оказание и оплату медицинской помощи по обязательному медицинскому страхованию[3].
Такое положение дел вызывает желание у страховых организаций внести изменения в договор с медицинскими организациями и таким образом включить в него перечень оснований для применения санкций и сами санкции, но такие попытки часто не одобряются самими медицинскими организациями, что приводит к судебным спорам о необходимости внесения изменений в договор.
При рассмотрении таких споров суды констатируют, что возможность изменения договорных обязательств основывается на общем принципе свободы договора, предполагающем согласование без какого-либо понуждения автономных волеизъявлений действующих в своем интересе договаривающихся участников сделки об изменении обязательств. При отсутствии существенных нарушений условий договора сторонами он может быть изменен по решению суда, лишь в случаях, установленных законом или самим договором[4]. А в подобных случаях возможность изменения договора на оказание и оплату медицинской помощи по обязательному медицинскому страхованию по требованию одной стороны не предусмотрена ни законом, ни, как правило, договором.
Некоторые страховые организации настаивают на том, что возможность применения финансовых санкций к медицинским организациям предусмотрена законом и подзаконными актами, поэтому договорное регулирование данного вопроса можно рассматривать лишь как дополнительное, которое не является необходимым для применения данных санкций[5]. Позиция судебных органов остаётся неизменной в этом вопросе – только детальная регламентация всех аспектов применения таких санкций в договоре между медицинской организацией и СМО дают возможность применять эти санкции.
Ещё одним основание для отказа в оплате оказанных медицинских услуг часто выступает превышение медицинской организацией пределов объёма медицинской помощи по территориальной программе ОМС, установленных решением комиссии по разработке территориальной программы ОМС. Но при отсутствии факта некачественного оказания данных услуг суды исходят из того, что недостаточность выделенных СМО денежных средств на оплату медицинской помощи не может служить основанием для отказа медицинской организации в оплате оказанных ею услуг. Такая позиция основана в том числе на том, что согласно ч. 6, 7 ст. 38 Закона № 326-ФЗ в случае превышения установленного для страховой медицинской организации объёма средств на оплату медицинской помощи в связи с повышенной заболеваемостью, увеличением тарифов на оплату медицинской помощи, количества застрахованных лиц и (или) изменением их структуры по полу и возрасту территориальный фонд по соответствующему обращению страховой медицинской организации вправе принять решение о предоставлении страховой медицинской организации недостающих для оплаты медицинской помощи средств из нормированного страхового запаса территориального фонда[6]. Таким образом, федеральное законодательство не ставит возможность оказания медицинской организацией гражданину бесплатной медицинской помощи в рамках программы обязательного медицинского страхования в зависимость от запланированного общего объёма таких услуг и гарантирует оказание застрахованным лицам бесплатной медицинской помощи.
Споры между страховыми медицинскими организациями и ТФОМС.
Наиболее распространены иски к ТФОМС о признании незаконными их решений по отказу включить страховую медицинскую организацию в реестр страховых медицинских организаций, осуществляющих деятельность в сфере обязательного медицинского страхования и восстановлении нарушенных прав.
Удовлетворяя подобные требования, на основании нарушения процедуры внесения в реестр, суды налагают обязанность на ТФОМС в течение одного рабочего дня с даты изготовления мотивированного решения включить истца в реестр страховых медицинских организаций и выдают соответствующий исполнительный лист[7].
Но часто в удовлетворении таких требований отказывается. Это бывает связано с тем, что отказ включения в реестр оспаривается на том основании, что, по мнению СМО, действующим законодательством не предусмотрена возможность отказа СМО во включении ее в реестр страховых медицинских организаций, осуществляющих деятельность в сфере обязательного медицинского страхования при наличии у такой организации соответствующей лицензии[8]. В свою очередь ТФОМС ссылается на непредоставление всей необходимой информации в соответствии с п. 73 правил ОМС, и суды поддерживают правильность такого подхода. Правилами ОМС на такой случай предусмотрен механизм устранения недостатков в уведомлении - в соответствии с п. 78 Правил при выявлении несоответствия сведений представленным в уведомлении страховой медицинской организации предлагается внести уточнения в уведомление с учетом срока, установленного ч. 10 ст. 14 Закона № 326-ФЗ. Однако этот механизм становится неактуальным при подаче уведомления с дефектами в конце срока, то есть прям перед 1 сентября. ТФОМС в таких случаях прямо указывают, что уведомление содержит дефекты, а возможность их устранения утрачена из-за наступления сроков, установленных ч. 10 ст. 14 Закона № 326-ФЗ.
На наш взгляд такой механизм стимулирует СМО заранее подавать уведомления на включения их в реестр. Но при этом создаётся ситуация, когда СМО утрачивает возможность использования данного механизма, хотя уведомление было подано в установленный законом срок. Возможно, было бы более верным установить некий срок на внесение изменений в уведомление, а само уведомление считалось бы поданным в ту дату, когда оно было направлено изначально. В таком случае, даже при подаче уведомления в последний день августа СМО имела бы, например, недельный срок для устранения недостатков в уведомлении.
Также можно выделить иски о понуждении к заключению договора о финансовом обеспечении обязательного медицинского страхования. Истцами в таких делах часто выступают страховые организации, у которых уже ранее был заключен соответствующий, договор, но срок его действия истёк или истекает. Основанием для отказа в заключении договора обычно выступает отсутствие истца в реестре страховых медицинских организаций. При этом нужно иметь ввиду, что подобные споры, обычно, возникают в конце календарного года, когда необходимо заключить договор на следующий год. В таких случаях возникают ситуации, когда к этому моменту страховая организация ещё состоит в реестре, но не выполнила требования ч. 10 ст. 14 Закона № 326-ФЗ о порядке включения её в реестр на следующий год. То есть с началом нового года такая организация выбывает из реестра. В таких случаях суды считают абсолютно правомерными отказы ТФОМС в заключении договоров на основании отсутствия страховой организации в реестре, так как договор будет касаться периода, в котором данная страховая организация совершенно точно не сможет оказаться в указанном реестре. А заключение договора до истечения срока записи в реестре повлечёт, в том числе, нарушение права потребителей страховых медицинских услуг на информацию, так как они на основании наличия договора будут полагать, что страховая организация включена в реестр[9].
Также можно рассмотреть иски о взыскании с медицинской страховой организации сумм, составляющих проценты банка, начисленные на свободный остаток находящихся на счете ответчика средств обязательного медицинского страхования, а также пени в размере 1/300 ставки рефинансирования Центрального банка РФ. При этом нужно отметить, что суды по разному определяют нормы права, подлежащие применению в данном случае. Так, в одном из дел данный спор был разрешён в пользу ответчика на основании положений статей 249, 250, 294.1 Налогового кодекса РФ[10]. Однако при новом рассмотрении этого дела суд пришёл к другому выводу. Поскольку ни в Правилах обязательного медицинского страхования, ни в Законе об обязательном медицинском страховании, ни в заключенном сторонами договоре отсутствовало указание на причисленные банком проценты на свободный остаток средств на счете ОМС, суд первой инстанции пришел к правомерному выводу о том, что причисленные проценты на сумму свободных средств ОМС являются также целевыми средствами Фонда, за счет которых формируется бюджет Фонда. Таким образом, медицинская страховая организация должна возвратить указанные денежные средства ТФОМС. Анализируя природу возникших отношений суд решил, что имеет место неосновательное обогащение на стороне медицинской страховой организации[11], следовательно требование о выплате пени также подлежит удовлетворению, так как в соответствии с п. 2 ст. 1107 ГК РФ на сумму неосновательного обогащения подлежат начислению проценты по правилам статьи 395 ГК РФ с того времени, когда приобретатель узнал или должен был узнать о неосновательности получения или сбережения денежных средств.
Кроме случаев указанных выше широко распространены конфликты между указанными субъектами в ситуации наложения штрафа ТФОМС на страховую организацию за нарушения договора, заключенного между ними. Проблемными в этой ситуации представляются порядок взыскания такого штрафа и доказательства правомерности его применения. Сами страховые организации с наложением штрафных санкций обычно не соглашаются и добровольно штрафы не уплачивают. В этих случаях ТФОМС прибегают к таким способам получения суммы штрафа как самостоятельное удержание из ежемесячно направляемой в СМО суммы средств на ведение дела. Стоит отметить, что договоры между ТФОМС и СМО такой порядок взыскания штрафов обычно не предусматривают.
При рассмотрении спора суды указывают, что ни нормативными правовыми актами, регулирующими спорные правоотношения, ни Типовым, ни заключенным между сторонами договором такой порядок взыскания штрафных санкций не предусмотрен.
Кроме этого, в Определении Конституционного Суда РФ от 04.03.1999 №50-О указано, что бесспорный порядок взыскания с юридических лиц сумм штрафа и иных санкций без их согласия, то есть при возражениях против указанных взысканий, является неконституционным вне зависимости от органа, принявшего Решение о производстве взыскания, и нормативного акта, предоставившего ему такое право. Данное разъяснение распространяется на все органы, в том числе государственной службы и фискальные органы, поскольку ими могут применяться аналогичные санкции, в том числе даже предусматривающие порядок их бесспорного взыскания. В Постановлении Конституционного суда РФ № 3-П от 24.02.2004 указано, что в соответствии со статьей 35 (часть 3) Конституции РФ никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Термин "лишен" означает принудительный характер прекращения права частной собственности и предполагает наличие спора, что в обязательном порядке требует судебного контроля, который может быть либо предварительным, либо последующим. Таким образом, взыскание штрафных санкций контролирующими органами осуществляется в судебном порядке, с учетом положений гл.26 АПК РФ, в рамках которого реализуются функции судебного контроля за законностью наложения санкций и соблюдением порядка досудебного урегулирования спора. Внесудебный порядок взыскания санкций с последующим судебным контролем возможен только в случаях прямо предусмотренных в законодательстве. Доводы ТФОМС об отсутствии в законодательстве запрета на удержание штрафных санкций противоречат ст.35 Конституции РФ. Нормативный акт, предоставляющий фонду право во внесудебном порядке удерживать штрафные санкции, отсутствует.
Но при этом к такому выводу приходят часто суды второй инстанции, в то время как суды первой инстанции в тех же случаях могут признать действия ТФОМС законными[12].
Вызывает споры и то, как именно должно быть доказано нарушение договора, ставшее основанием для применения санкций. Типовыми являются нарушения, связанные с нарушением порядка страхования граждан и ведения учёта застрахованных лиц. В качестве доказательства таких нарушений обычно прилагается акт проведённой проверки или экспертизы[13]. Но суды могут указать, что сам такой акт, фиксирующий нарушения, не является достаточным доказательством, и для принятия решения ссылаются на необходимость предоставления дополнительных доказательств, таких как заявления граждан о страховании, ответы из других СМО о наличии с этими гражданами договоров страхования в спорный период, претензии этих СМО по поводу финансирования медицинской помощи и др.[14]
Спорными представляются некоторые решения судов, связанные с трактовкой обязанности СМО по оплате оказанных медицинской организацией услуг. Неоднозначным представляется решение суда в следующей ситуации: договор о финансовом обеспечении обязательного медицинского страхования на 2012 год не заключался, а договор от 22.01.2011 прекратил свое действие с 01.01.2012, в связи с чем с указанного времени страховая организация более не участвует в системе обязательного медицинского страхования, однако в январе 2012 года в субъекте РФ принимается решение о повышении тарифов на медицинские услуги, которое распространяло своё действие на октябрь-декабрь 2011 года, после чего ТФОМС дополнительно профинансировал СМО с целью оплаты оказанных в 2011 году услуг в новом размере[15]. Суд признал такие действия законными, и указал на обязанность СМО произвести все необходимые расчёты. Но при этом, на наш взгляд, суд не учёл, что СМО выполнила все свои обязательства к моменту окончания действия договора. Кроме того, после окончания срока действия договора СМО возвращает ТФОМС неиспользованные целевые средства, и не имеет оснований для получения новых средств от фонда. Выводы судов о том, что изменение тарифов, с приданием такому решению обратной силы, превращает исполненное надлежащим образом обязательство в исполненное ненадлежащим образом выглядят сомнительно. Это связано с тем, что к моменту окончания срока действия договора все обязательства СМО были прекращены их надлежащим исполнением. Пересмотр правомерности действий СМО на основании каких-либо решений, имеющих обратную силу, порождает ситуацию неопределённости при выполнении любых договорных обязательств. В данном случае, при изменении тарифов, логично было бы, если бы сам ТФОМС не перечисляя безосновательно средства СМО, с которой договор прекратил действие, сам перечислил необходимые средства медицинским организациям, так как, по сути, сложилась ситуация, когда в отношении этих уже оказанных услуг в рамках ОМС нет договора ни с одной страховой организацией. Но даже если медицинская организация предъявляет требования одновременно и к СМО и ТФОМС, ТФОМС признают ненадлежащим ответчиком, так как у него нет обязанности перед организацией, в то время обязанности СМО из выполненного договора признают невыполненными[16]. При этом, конечно, если СМО при этом отказывается оплачивать и услуги, выполненные в период действия договора, то суды справедливо указывают, что окончания срока действия договора не освобождает от надлежащего исполнения обязанности по данному договору[17]. При условии, что исполнена в срок она не была.
Споры между медицинскими организациями и ТФОМС.
Основную группу споров представляют дела о взыскании оплаты за медицинскую помощь, оказанную застрахованным лицам в рамках базовой программы обязательного медицинского страхования.
Проблемными являются ситуации, когда за медицинской помощью в учреждения одного субъекта обращаются граждане, зарегистрированные в ином субъекте РФ. При этом возникают споры о том, должен ли ТФОМС компенсировать произведённые затраты медицинскому учреждению или нет.
Рассматривая такие споры суды в первую очередь изучают вопрос о том, могло ли данное учреждение оказывать медицинскую помощь в рамках системы ОМС. Если ответ на этот вопрос положительный, то анализируется соблюдение порядка обращения за помощью в данное учреждение. Так порядок выбора гражданином медицинской организации (за исключением случаев оказания скорой медицинской помощи) за пределами территории субъекта Российской Федерации, в котором проживает гражданин, при оказании ему медицинской помощи в рамках программы государственных гарантий бесплатного оказания медицинской помощи утвержден Приказом Минздрава России от 21.12.2012 № 1342н. Указанный Порядок вступил в силу с 31.03.2013. До указанной даты нормативный правовой акт уполномоченного федерального органа исполнительной власти, регулирующий порядок выбора гражданином медицинской организации (за исключением случаев оказания скорой медицинской помощи) за пределами территории субъекта Российской Федерации, в котором проживает гражданин, отсутствовал. Порядок выбора гражданином медицинской организации при оказании ему медицинской помощи в рамках программы государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи, утвержденный Приказом Минздравсоцразвития России от 26.04.2012 № 406н, регулирует только отношения, связанные с выбором гражданином медицинской организации для оказания медицинской помощи в рамках программы государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи в пределах территории субъекта Российской Федерации, в котором проживает гражданин.
Рассматривая споры, возникшие по поводу оказания медицинской помощи до 31.03.2013 суды констатируют, что в силу прямого указания ч. 4 ст. 21 Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ гражданин имеет право на медицинскую помощь в рамках программы государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи выбор медицинской организации (за исключением случаев оказания скорой медицинской помощи) за пределами территории субъекта Российской Федерации, в котором проживает гражданин. В связи с чем этому праву корреспондирует обязанность медицинской организации оказать гражданину медицинскую помощь в рамках программы государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи[18].
Кроме этого суды указывают и на то, что при решении таких споров необходимо обращаться к общим принципам регулирования данных отношений. В частности указывают на п. 7 ст. 4 Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ, где в качестве основного принципа охраны здоровья указана недопустимость отказа в оказании медицинской помощи. И ссылаются на то, что в соответствии со статьями 4, 10 Федеральный закон от 21.11.2011 № 323-ФЗ одним из основных принципов охраны здоровья является доступность и качество медицинской помощи. Доступность и качество медицинской помощи обеспечиваются, в том числе предоставлением медицинской организацией гарантированного объема медицинской помощи в соответствии с программой государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи.
Споры между ТФОМС различных субъектов Российской Федерации.
Основанием для таких споров чаще всего выступает необходимость взыскания долга по межтерриториальным расчетам. Взыскиваются средства, затраченные на оплату медицинской помощи, оказанной застрахованным гражданам Российской Федерации (жителям определённого субъекта) за пределами территории страхования. Причиной отказа производить оплату часто является разница тарифов в регионах РФ. При этом ТФОМС на основании разницы тарифов пытаются игнорировать нормативное решение данного вопроса. Так, в соответствии с пунктом 133 Правил ОМС территориальный фонд обязательного медицинского страхования по месту оказания медицинской помощи осуществляет расчеты за медицинскую помощь, оказанную застрахованным лицам за пределами территории субъекта Российской Федерации, в котором выдан полис обязательного медицинского страхования, в объеме, установленном базовой программой обязательного медицинского страхования, не позднее 25 дней с даты представления счета медицинской организацией с учетом результатов проведенного контроля объемов, сроков, качества и условий предоставления медицинской помощи. Территориальный фонд субъекта Российской Федерации, в котором выдан полис обязательного медицинского страхования, осуществляет возмещение средств территориальному фонду по месту оказания медицинской помощи не позднее 25 дней с даты получения счета, предъявленного территориальным фондом по месту оказания медицинской помощи, в соответствии с тарифами на оплату медицинской помощи, установленными для медицинской организации, оказавшей медицинскую помощь, с учетом результатов проведенного контроля объемов, сроков, качества и условий предоставления медицинской помощи.
Разрешая такие споры суды правомерно исходят из того, соответствуют ли произведённые затраты на оказание медицинской помощи тарифам того региона, в котором помощь была оказана, а не в котором был выдан полис ОМС: «счета Территориального фонда ОМС Московской области, направленные Территориальному фонду ОМС Владимирской области, на оплату за медицинскую помощь, оказанную взрослому и детскому населению Владимирской области в амбулаторных условиях медицинскими организациями Московской области, сформированы в соответствии с тарифами на оплату медицинской помощи, установленными Генеральными тарифными соглашениями по реализации Московской областной программы ОМС, и соответствуют структуре базовых тарифов, установленных законодательством Российской Федерации в сфере ОМС, а расчеты за оказанную медицинскую помощь осуществляются в объеме, установленном базовой программой ОМС»[19]. Кроме этого, в соответствии со ст. 16 Федерального закона № 326-ФЗ застрахованное лицо имеет право на бесплатное оказание медицинской помощи медицинскими организациями при наступлении страхового случая на всей территории РФ в объеме, установленном базовой программой обязательного медицинского страхования. Таким образом, обращаясь за помощью в другом субъекте, лицо действует правомерно, а медицинские организации оказывают помощь в соответствии с теми тарифами, которые установлены в их регионе, так как это является их обязанностью. Соответственно, именно исходя из тарифов в месте оказания медицинской помощи должны происходить расчёты между ТФОМС[20].
Перечень проанализированных судебных решений:
Определение ВАС РФ от 13.09.2012 N ВАС-11584/12 по делу N А51-2236/2012
Определение ВАС РФ от 30.09.2013 N ВАС-13328/13 по делу N А60-39032/2012
Постановление 14 ААС от 28 марта 2014 года по делу № А05-12428-2013
Постановление 17 ААС от 01 сентября 2011 года по делу № А60-8920-2011
Постановление 17 ААС от 08 сентября 2011 года по делу № А60-9364-2011
Постановление 17 ААС от 14 февраля 2013 года по делу № А60-41121-2012
Постановление 18 ААС от 11 июня 2013 года по делу № А47-14724-2012
Постановление 2 ААС от 23 июля 2012 года по делу № А29-280-2012
Постановление 20 ААС от 08 ноября 2013 года по делу № А09-8590-2012
10. Постановление 20 ААС от 11 июля 2014 года по делу № А09-525-2014
11. Постановление 5 ААС от 26 апреля 2012 года по делу № А51-18934-2011
12. Постановление 6 ААС от 05 марта 2014 по делу № А04-7114-2012
13. Постановление 8 ААС от 07 марта 2014 года по делу № А70-11595-2013
14. Постановление 8 ААС от 24 декабря 2013 года по делу № А70-5745-2013
15. Постановление ФАС ДВО от 01 марта 2013 года по делу № А51-5774-2012
16. Постановление ФАС ДВО от 11 марта 2013 года по делу № А51-14341-2012
17. Постановление ФАС ДВО от 14 ноября 2012 года по делу № А51-18934-2011
18. Постановление ФАС ДВО от 15 марта 2013 года по делу № А51-5099-2012
19. Постановление ФАС ДВО от 18 марта 2013 года по делу № А51-8326-2012
20. Постановление ФАС ДВО от 19 марта 2013 года по делу № А51-5538-2012
21. Постановление ФАС ДВО от 19 февраля 2013 года по делу № А51-6441-2012
22. Постановление ФАС СЗО от 05 декабря 2013 года по делу № А21-1335-2013
23. Постановление ФАС УО от 23 сентября 2013 года по делу № А47-14724-2012
24. Решение АС Архангельской области от 28 августа 2014 года по делу № А05-5332-2014
25. Решение АС Брянской области от 02 июня 2014 года по делу № А09-2233-2014
26. Решение АС Владимирской области от 08 мая 2013 года по делу № А11-840-2013
27. Решение АС Костромской области от 06 марта 2013 года по делу № А31-7955-2012
28. Решение АС Московской области от 16 октября 2012 года по делу № А41-28134-2012
29. Решение АС Московской области от 21 февраля 2014 года по делу № А41-70310-2013
30. Решение АС Московской области от 29 мая 2014 по делу № А41-23409-2014
31. Решение АС Новосибирской области от 15 января 2013 года по делу № А45-27176-2012
32. Решение АС Оренбургской области от 05 мая 2012 года по делу № А47-11073-2011
33. Решение АС Приморского края от 04 сентября 2012 года по делу № А51-5297-2012
34. Решение АС Приморского края от 05 сентября 2012 года по делу № А51-4014-2012
35. Решение АС Приморского края от 06 марта 2012 года по делу № А51-2236-2012
36. Решение АС Приморского края от 12 мая 2012 года по делу № А51-3376-2012
37. Решение АС Приморского края от 14 августа 2012 года по делу № А51-13727-2012
38. Решение АС Приморского края от 16 апреля 2012 года по делу № А51-646-2012
39. Решение АС Приморского края от 16 октября 2012 года по делу № А51-17963-2012
40. Решение АС Приморского края от 16 октября 2012 по делу № А51-22343-2012
41. Решение АС Приморского края от 28 сентября 2012 года по делу № А51-12790-2012
42. Решение АС Республики Коми от 16 апреля 2012 года по делу № А29-280-2012
43. Решение АС Республики Хакасия от 06 августа 2014 года по делу № А74-3184-2014
44. Решение АС Свердловской области от 07 февраля 2012 года по делу № А60-41478-2011
45. Решение АС Свердловской области от 14 мая 2012 года по делу № А60-7358-2012
46. Решение АС Свердловской области от 26 августа 2011 года по делу № А60-13275-2011
47. Решение АС Ставропольского края от 05 июня 2012 года по делу № А63-9366-2012
48. Решение Советского районного суда г. Томска от 29 мая 2013 года по делу № 2-1250-2013
49. Решение Сургутского городского суда от 07 августа 2012 года по делу № 2-4058-2012
50. Решение Таштагольского городского суда Кумеровской области от 24 июля 2014 года по делу № 2-294-2012
[1] Постановление 2 ААС от 23 июля 2012 года по делу № А29-280-2012
[2] Постановление 2 ААС от 23 июля 2012 года по делу № А29-280-2012
[3] Решение АС Московской области от 16 октября 2012 года по делу № А41-28134-2012; Решение АС Московской области от 21 февраля 2014 года по делу № А41-70310-2013; Решение АС Московской области от 29 мая 2014 по делу № А41-23409-2014
[4] Постановление 14 ААС от 28 марта 2014 года по делу № А05-12428-2013
[5] Постановление 18 ААС от 11 июня 2013 года по делу № А47-14724-2012
[6] Решение АС Архангельской области от 28 августа 2014 года по делу № А05-5332-2014
[7] Постановление 5 ААС от 26 апреля 2012 года по делу № А51-18934-2011
[8] Решение АС Новосибирской области от 15 января 2013 года по делу № А45-27176-2012
[9] Постановление 8 ААС от 07 марта 2014 года по делу № А70-11595-2013
[10] Постановление 6 ААС от 05 марта 2014 по делу № А04-7114-2012
[11] Постановление 6 ААС от 05 марта 2014 по делу № А04-7114-2012
[12] Постановление 17 ААС от 01 сентября 2011 года по делу № А60-8920-2011
[13] Постановление 20 ААС от 11 июля 2014 года по делу № А09-525-2014; Решение АС Брянской области от 02 июня 2014 года по делу № А09-2233-2014
[14] Постановление 20 ААС от 08 ноября 2013 года по делу № А09-8590-2012
[15] Постановление ФАС ДВО от 01 марта 2013 года по делу № А51-5774-2012; Постановление ФАС ДВО от 11 марта 2013 года по делу № А51-14341-2012; Постановление ФАС ДВО от 15 марта 2013 года по делу № А51-5099-2012; Постановление ФАС ДВО от 18 марта 2013 года по делу № А51-8326-2012
[16] Решение АС Приморского края от 04 сентября 2012 года по делу № А51-5297-2012; Решение АС Приморского края от 14 августа 2012 года по делу № А51-13727-2012
[17] Решение АС Приморского края от 16 октября 2012 года по делу № А51-17963-2012; Решение АС Приморского края от 28 сентября 2012 года по делу № А51-12790-2012
[18] Постановление 8 ААС от 24 декабря 2013 года по делу № а70-5745-2013
[19] Решение АС Владимирской области от 08 мая 2013 года по делу № А11-840-2013
[20] Решение АС Костромской области от 06 марта 2013 года по делу № А31-7955-2012
Уголовное право
(эксперт – к.ю.н., доцент кафедры уголовного права СПбГУ
Оленниковым С.М.)
Осуществление уголовной юрисдикции Российской Федерации
на территории новых субъектов – Республики Крым
и города федерального значения Севастополя.
Методика сбора судебной практики и обзор проанализированных решений.
Целью проведения мониторинга правоприменения является анализ судебной практики по уголовным делам и выявление проблем осуществления уголовной юрисдикции в связи с образованием в составе Российской Федерации новых субъектов.
В соответствии с положениями Федерального конституционного закона от 21 марта 2014 г. N 6-ФКЗ "О принятии в Российскую Федерацию Республики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов - Республики Крым и города федерального значения Севастополя" российское законодательство действует на территориях новых субъектов со дня их принятия, если иное не предусмотрено указанным законом. При этом Договором между Российской Федерацией и Республикой Крым о принятии в Российскую Федерацию Республики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов установлено, что Республика Крым считается принятой с даты подписания этого Договора, т.е. с 18 марта 2014 года. Таким образом, по общему правилу именно с этой даты юрисдикция Российской Федерации распространяется на ее новые территории.
Учитывая сложность и важность решения множества организационных, экономических, правовых и иных вопросов, связанных с интеграцией новых субъектов в Российскую Федерацию, законодательно был установлен переходный период до 1 января 2015 года, в течение которого, в числе прочего, должна была быть создана новая система органов власти и нормативно-правовая система соответствующего региона. Особенности функционирования государственного аппарата в переходный период не могли не отразиться и на деятельности системы органов уголовной юстиции. Анализ судебной практики показывает, что в ряде случаев суды прямо ссылались на специфику и трудности переходного периода при решении тех или иных вопросов:
- с учетом действия переходного периода суды не приняли во внимание утверждение адвоката о том, что участие в деле экспертов, являющихся бывшими сотрудниками НИЭКЦ при УМВД Украины в городе Севастополе, повлияло на правильность итогового решения; доводы о том, что эксперты не имеют соответствующей аттестации, подтвержденной в РФ, были признаны не основанными на законе[21];
- с учетом интеграции города Севастополя в правовую систему Российской Федерации, утверждение суда первой инстанции о том, что исполняющий обязанности следователя наделен теми же правами, что и следователь, признано вышестоящим судом обоснованным[22];
- решая вопрос об избрании меры пресечения, суд указал, что в городе Севастополе в настоящее время не сформированы структуры, способные обеспечить исполнение постановления об избрании в отношении лица меры пресечения в виде домашнего ареста. По этим основаниям апелляционный суд не мог избрать подозреваемому данную меру пресечения[23].
На подобные сложности мы вынуждены сослаться при обосновании сравнительно небольшого объема проанализированной судебной практики (всего около 50 дел) и того факта, что все изученные судебные решения новых субъектов РФ приняты одной инстанцией – Апелляционным судом г. Севастополя. Решения других судов общей юрисдикции новых регионов пока не публикуются на их официальных сайтах, временно не функционирующих в полном объеме, а также не доступны на других информационных ресурсах, публикующих российскую судебную практику.
Однако наряду с проблемами, которые носят в большей степени организационный характер, интеграция новых субъектов в правовое пространство Российской Федерации поставила и более сложные юридические вопросы. Следует заметить, что специальными нормами Закона №6-ФКЗ были установлены особенности регулирования для отдельных сфер законодательства, в частности, для гражданско-правовых отношений (оборот недвижимого имущества, осуществление предпринимательской деятельности и др.), в сфере бюджетного и налогового законодательства, организации деятельности местного самоуправления, адвокатуры и нотариата. В то же время вопросы осуществления на территории Республики Крым и города федерального значения Севастополя российской уголовной юрисдикции не были подробно регламентированы на уровне федерального конституционного закона. Поэтому в мае 2014 года был принят Федеральный закон N 91-ФЗ "О применении положений Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации на территориях Республики Крым и города федерального значения Севастополя".
В ходе проведенного мониторинга были проанализированы судебные решения по уголовным делам, вынесенные в течение 2014 года Апелляционным судом г. Севастополя, в которых на основании положений Закона №91-ФЗ применялись нормы УК РФ и УПК РФ.
Проблемы, выявленные в результате мониторинга правоприменения.
1. Применение уголовного закона Российской Федерации для квалификации преступлений, совершенных до 18 марта 2014 года.
По общему правилу нормативные акты Российской Федерации, за некоторыми исключениями, начали действовать на территории Республики Крым и города федерального значения Севастополя с даты принятия этих регионов в состав российского государства, т.е. с 18 марта 2014 года. Однако соответствующей нормы, закрепленной в Законе №6-ФКЗ и предписывающей, в том числе, необходимость применения в сфере уголовной юрисдикции УК РФ и УПК РФ, было недостаточно. В производстве у органов предварительного расследования, а также в судебном производстве уже находились или могли появиться дела о преступлениях, совершенных до 18 марта 2014 года. Правовые основания для распространения действия российского уголовного закона на такие деяния отсутствовали. Поэтому неудивительно, что в ряде случаев даже уже осужденные лица обращались с жалобами на те судебные решения, которыми приговоры, вынесенные в соответствии с законодательством Украины, приводились после 18 марта 2014 года в соответствие с российским уголовным законодательством. Основанием для жалоб являлось в частности то, что суд не может признать человека виновным и определить ему наказание в рамках уголовного закона РФ, поскольку преступления были совершены на территории Украины, и осуждены соответствующие лица были по законам Украины. Подобные доводы, подкрепленные ссылками на нарушение международных правовых актов, норм УК и УПК РФ, были признаны судами надуманными, направленными на затягивание обращения к исполнению вступившего в законную силу приговора суда[24].
В части применения УПК РФ вопрос вполне разрешим на основании его статей 2 и 4, устанавливающих, что производство по уголовному делу на территории Российской Федерации ведется в соответствии с законом, действующим на момент осуществления процессуальных действий, независимо от места совершения преступления. Что касается норм Уголовного кодекса РФ, регламентирующих действие уголовного закона в пространстве, то в подавляющем большинстве случаев эти нормы не позволяют применять его для квалификации преступлений, совершенных на территории Республики Крым до 18 марта 2014 года.
Базовым принципом действия уголовного закона в пространстве является территориальный принцип, то есть принцип ответственности по закону места совершения преступления. Так, в соответствии с положениями ч.1 ст.11 УК РФ, лицо, совершившее преступление на территории Российской Федерации, подлежит уголовной ответственности по Уголовному кодексу Российской Федерации. Поскольку до 18 марта 2014 года территория Автономной Республики Крым не являлась российской территорией, на основании указанного принципа уголовный закон применяться не может. Правда следует отметить, что в судебной практике Верховного Суда РФ уже есть прецедент, в котором суд счел законной и обоснованной отмену решения об экстрадиции Т. по запросу правоохранительных органов Украины, которые инкриминировали ему преступления, совершенные на территории Автономной Республики Крым Украины. При этом основанием для отказа в выдаче стало предписание п.2 ч.2 ст.464 УПК РФ, согласно которому в выдаче лица может быть отказано, если деяние, в связи с которым направлен запрос о выдаче, совершено на территории Российской Федерации[25].
Правила, установленные ст.12 УК РФ и регламентирующие действие уголовного закона в отношении лиц, совершивших преступление вне пределов Российской Федерации, также не позволяют распространить предписательную уголовную юрисдикцию на лиц, совершивших преступления на территории Республики Крым до 18 марта 2014 года. Эти правила ограничены кругом лиц (адресованы гражданам Российской Федерации и постоянно проживающим в России лицам без гражданства) либо перечнем преступлений (направленных против интересов России и ее граждан, а также преступлений, предусмотренных международными договорами РФ).
Поэтому в мае 2014 года был принят Закон №91-ФЗ, установивший специальное, правило, в соответствии с которым преступность и наказуемость деяний, совершенных на территориях Республики Крым и города Севастополя до 18 марта 2014 года, определяются на основании уголовного законодательства Российской Федерации. Поворот к худшему при этом не допускается (ст.2). Проведенный анализ правоприменительной практики показывает, что суды, осуществляя квалификацию преступлений, совершенных до 18 марта 2014 года по нормам УК РФ, прямо ссылались на указанную норму Закона №91-ФЗ. Это позволило преодолеть ограничения, установленные в самом Уголовном кодексе (ст.ст.11,12), но одновременно дало новый повод поставить под сомнение эксклюзивность УК РФ как единственного формального источника уголовного права.
2. Продолжение судебного разбирательства по уголовному делу, начатого до 18 марта 2014 года.
В соответствии с ч.2 ст.6 Закона №91-ФЗ, в случае, если судебное разбирательство по уголовному делу начато до 18 марта 2014 года, оно продолжается в порядке, установленном Уголовно-процессуальным кодексом РФ. Таким образом, согласно закону, указанные уголовные дела не обязательно рассматривать с самого начала в соответствии с уголовно-процессуальной формой, предусмотренной УПК РФ. В отличие от материалов досудебного расследования, которые в обязательном порядке передаются прокурору для определения вида уголовного преследования и подследственности в соответствии с УПК РФ (ст.3 Закона №91-ФЗ), сам по себе факт перехода под уголовную юрисдикцию Российской Федерации не влечет приостановления или прекращения уже начатого судебного разбирательства. Уголовное дело может быть возвращено прокурору в соответствии со статьей 237 УПК только при наличии иных, предусмотренных в ней оснований. В таком случае уголовное дело подлежит возвращению прокурору, даже если судебное разбирательство было начато до 18 марта 2014 года. Например, по делу Д.Н.В., который обвинялся в умышленном причинении средней тяжести вреда здоровью, судебное следствие было начато до указанной даты и поэтому судебное разбирательство продолжалось по правилам, установленным УПК РФ. Однако постановлением районного суда, оставленным в силе решением суда апелляционной инстанции, уголовное дело было возвращено прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом. Основанием для возвращения дела прокурору стала обнаружившаяся в ходе судебного разбирательства неопределенность в вопросе о времени совершения преступления. Поскольку в материалах дела были представлены различные сведения о дате совершения Д.Н.В. преступных действий, судом первой инстанции был допрошен следователь И., в производстве которого находилось уголовное дело, для устранения неточностей относительно даты совершения, инкриминируемого Д.Н.В. преступления. Как указано в судебном решении, «каких-либо положительных результатов допрос следователя не дал». Отсутствие точных сведений о времени совершения преступления было расценено судом как такое нарушение требований процессуального закона, которое исключает возможность постановления судом приговора и является в соответствии с п.1 ч.1 ст.237 УПК РФ основанием для возвращения дела прокурору[26].
Между тем переход под российскую юрисдикцию диктует не только соблюдение новых правил в части процедуры разбирательства уголовного дела, но и ставит вопрос о применении нового материального закона. В соответствии с ч.2 ст.6 Закона №91-ФЗ, в судебном разбирательстве, начатом до 18 марта 2014 года, «по ходатайству прокурора деяния подсудимого подлежат переквалификации судом в соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации, не ухудшающей положения подсудимого». Практическое применение приведенной нормы закона вызвало некоторые проблемы.
Во-первых, при разбирательстве дела в суде первой инстанции отсутствуют правовые основания для ходатайства прокурора о «переквалификации судом» деяния подсудимого, поскольку на стадии судебного разбирательства и до вынесения приговора судебная квалификация еще отсутствует. Прокурор может лишь инициировать изменение обвинения, которое он сам поддерживает. В проанализированных судебных решениях прокурор, как правило, ходатайствовал именно об изменении обвинения и приведении его в соответствие с уголовным законодательством Российской Федерации. Переквалификация же судом деяния подсудимого по ходатайству прокурора происходила в ряде случаев в суде второй инстанции. Например, приговором суда от 06 марта 2014 года Т. и В. были признаны виновными и осуждены за разбой по ч. 2 ст. 187 УК Украины. Осужденные обжаловали приговор и просили квалифицировать их действия как грабеж. Вышестоящий суд не нашел оснований для переквалификации действий осужденных на менее тяжкое преступление (грабеж). Вместе с тем, в резолютивной части постановил считать их осужденными по ч. 2 ст. 162 УК РФ[27].
Во-вторых, в анализируемых случаях следует установить также, какую функцию при «переквалификации» выполняет суд, коль скоро ходатайство об этом обращено к нему. Как следует из анализа правоприменительной практики, суд может не согласиться с предложенной переквалификацией в связи с тем, что положение подсудимого при этом ухудшается. Однако судебные акты, принятые по итогам рассмотрения апелляционных представлений прокурора, поданных в связи с его несогласием с возвращением дела прокурору в порядке ч.1 ст.237 УПК РФ, показывают противоречивость складывающейся практики.
Так, при рассмотрении дела в первой инстанции сторона обвинения переквалифицировала действия двоих подсудимых с ч.2 ст. 368 УК Украины (получение взятки) на ч. 3 ст. 159 УК РФ (мошенничество), действия других осужденных были переквалифицированы с ч. 1 ст. 366 УК Украины на ч. 1 ст. 327 УК РФ. Возвращая дело прокурору, суд указал, что переквалификация действий подсудимых с получения взятки на мошенничество, привела к существенному изменению объекта посягательства, а оставшаяся прежней квалификация действий еще одного участника преступления как пособничества в получении взятки «вызывает сомнения в правильности квалификации действий либо У. либо С. Кроме того, уголовным законом предусмотрена специальная норма за посредничество во взяточничестве - ст. 291.1 УК РФ». В итоге суд пришел к следующему выводу: «Поскольку новое обвинение переквалифицирует действия обвиняемых на новые составы преступлений и ухудшает их положение по тяжести санкций, то в таком случае дело подлежит возвращению прокурору для выполнения необходимых процессуальных действий и составления обвинительного заключения в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона РФ»[28].
В другом случае при схожих обстоятельствах вышестоящий суд согласился с доводами прокурора, оспаривавшего решение о возвращении уголовного дела в порядке ст.237 УПК РФ. Суд первой инстанции мотивировал свое решение тем, что измененное прокурором обвинение являлось более тяжким и существенно отличалось от ранее предъявленного, а применив дополнительный квалифицирующий признак к действиям подсудимых, объем обвинения прокурор увеличил. Кроме того, исходя из нового обвинения, суд усматривал в действиях подсудимых квалифицирующий признак, предусмотренный ст. 111 ч. 3 п. "б", который им не вменялся. Однако эти доводы вышестоящий суд не принял во внимание, сославшись на то, что государственный обвинитель, в соответствии со ст. 246 ч. 8 УПК РФ, вправе до удаления суда в совещательную комнату изменить обвинение в сторону смягчения[29].
В третьем случае З. органом досудебного следствия обвинялся в совершении преступления, предусмотренного ст. 190 ч. 4 УК Украины, - в приобретении права на имущество путем обмана или злоупотребления доверием (мошенничестве). Постановлением районного суда уголовное дело было возвращено прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом, в том числе установления фактического нахождения подсудимого и обеспечения его розыска. Прокурор, обжалуя это решение суда первой инстанции, указывал, что в ходе разбирательства дела им подготовлено и заявлено о готовности огласить ходатайство о переквалификации действий З. со ст. 190 ч. 4 УК Украины на ст. 159 ч. 3 УК РФ, что в дальнейшем бы позволило продолжить проведение в отношении подсудимого оперативно-розыскных мер. Однако, признавая невозможным проведение судебного заседания без участия подсудимого, районный суд признал и невозможным переквалифицировать его действия с целью приведения их в соответствии с законодательством Российской Федерации. Суд апелляционной инстанции, «признавая исключительными в данном случае конкретные обстоятельства дела» счел возможным возвратить дело прокурору, поскольку определение суда о розыске подсудимого было возвращено без исполнения по основаниям невозможности проведения оперативно-розыскных мероприятий в отношении обвиняемых, подозреваемых в совершении преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом Украины[30].
3. Соблюдение правила о недопустимости поворота к худшему.
Установленные законом правила о применении российского уголовного закона для квалификации преступлений, совершенных до 18 марта 2014 года, императивно требуют от правоприменительных органов не ухудшать при этом положение подсудимого. В связи с этим можно выделить две проблемы, возникающие в практике правоприменения.
1) неоднозначно решается вопрос о том, является ли предусмотренная законом «переквалификация» по нормам УК РФ обязательной во всех случаях или прокурор должен ходатайствовать об этом по своему усмотрению, например, лишь тогда, когда применение соответствующих норм российского уголовного закона не приведет к ухудшению положения подсудимого. Если же предусмотренная законом переквалификация ухудшает его положение, то следует применять уголовное законодательство Украины.
Среди проанализированных дел имеются и такие, решения по которым были приняты и вступили в силу после 18 марта 2014 года, однако действия осужденных были квалифицированы по нормам УК Украины. Так, приговором Нахимовского районного суда г. Севастополя от 20 марта 2014 года В. осужден по ч. 2 ст. 186 УК Украины к 4 годам лишения свободы, по ч. 3 ст. 186 УК Украины к 5 годам лишения свободы, по ч. 3 ст. 187 УК Украины к 7 годам лишения свободы с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества, по ч. ст. 189 УК Украины к 3 годам лишения свободы. Согласно ч. 1 ст. 70 того же Кодекса, по совокупности преступлений, путем поглощения менее строгого наказания более строгим, окончательно В. назначено наказание в виде 7 лет лишения свободы с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества. 6 мая 2014 года, данный приговор вступил в законную силу и 02 июня 2014 года предъявлен к исполнению.
Поскольку нормативное регулирование в части процедуры исполнения таких приговоров отсутствует, в подобных ситуациях по аналогии применяются нормы Закона №91-ФЗ, регулирующие порядок признания судебных решений, вынесенных до 18 марта 2014 года. Так, в указанном деле 19 июня 2014 года должностное лицо УФСИН обратилось в суд с представлением для определения вида исправительного учреждения В. в соответствии с законодательством Российской Федерации. Решением суда ходатайство было удовлетворено и постановлено считать В. осужденным по п. "а" ч. 2 ст. 163 УК РФ к 3 годам лишения свободы, по п. п. "а", "г" ч. 2 ст. 161 УК РФ к 4 годам лишения свободы, по ч. 3 ст. 162 УК РФ к 7 годам лишения свободы, без конфискации всего лично принадлежащего ему имущества согласно ст. 10 УК РФ, по п. п. "а", "в", "г" ч. 2 ст. 161 УК РФ к 5 годам лишения свободы. Окончательное наказание было назначено осужденному в соответствии со ст.69 УК РФ. Также из приговора был исключен признак повторности и совершения разбоя лицом, ранее совершившим разбой, а в части дополнительного наказания – исключена конфискация имущества[31].
По-видимому, приговоры, вынесенные после перехода новых регионов под российскую юрисдикцию, в том числе за преступления, совершенные до 18 марта 2014 года, всегда должны содержать квалификацию по нормам УК РФ с учетом правила о недопустимости ухудшения положения обвиняемого. То есть преступление должно быть квалифицировано по нормам УК РФ, а наказание, если оно более строгое, чем предусмотрено украинским законодательством, подлежит сокращению в соответствующих пределах. Данный вывод можно сделать, помимо прочего, исходя из системного толкования положений Закона №91-ФЗ, который предусматривает порядок признания лишь тех судебных решений, которые вынесены до 18 марта 2014 года. Приговоры же, состоявшиеся после указанной даты, не нуждаются в каком-либо дополнительном признании их юридической силы и не требуют установления какого-либо особого порядка исполнения, поскольку должны быть вынесены уже в соответствии с нормами российского материального и процессуального права.
2) Анализ правоприменительной практики показывает, что в ряде случаев причиной отмены судебных решений стали нарушения, допущенные при переквалификации действий подсудимых по нормам российского уголовного закона. При этом сложности возникают в связи с соблюдением правила о недопустимости ухудшения положения подсудимого:
а) приговор районного суда был отменен и дело направлено на новое рассмотрение, поскольку при переквалификации действий со ст. 121 ч. 2 УК Украины («Умышленное тяжкое телесное повреждение, повлекшее смерть потерпевшего») на ст. 111 ч. 4 УК РФ («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего») изменилась категория преступления – по УК Украины вменялось тяжкое преступление, по УК РФ – особо тяжкое преступление[32]. В приведенной ситуации вывод вышестоящего суда является спорным, так как фактически совершенное преступление не может быть квалифицировано по какой-либо иной статье УК РФ. С учетом недопустимости поворота к худшему, подлежит сокращению максимальный срок наказания по ч.4 ст.111 УК РФ - до десяти лет, т.е. максимального наказания, предусмотренного санкцией ч.2 ст.121 УК Украины;
б) решением вышестоящего суда было оставлено в силе постановление районного суда, которым приговор в отношении осужденного за совершение преступлений, предусмотренных ст. ст. 186 ч. 2, 186 ч. 3, 187 ч. 3, 189 ч. 2 УК Украины был приведен в соответствие с УК РФ. Постановлено считать И. осужденным за совершение преступлений, предусмотренных ст. ст. 161 ч. 2 п. "а", "г", 161 ч. 2 п. "а", "в", "г", 162 ч. 3, 163 ч. 2 п. "а" УК РФ. При этом осужденный подал апелляционную жалобу, в которой ссылался на ст. 10 УК РФ и утверждал, что переквалификация со ст. 186 ч. 2 УК Украины на ст. 161 ч 2 УК РФ, предусматривающую более строгое наказание, ухудшает его положение. По мнению вышестоящего суда, квалифицируя действия осужденного по указанным статьям УК РФ, районный суд обоснованно исходил из аналогичности составов преступлений, а назначая наказание за данные преступления - из положений ст. 10 УК РФ, принципа недопустимости ухудшения положения, и назначил аналогичное наказание в виде семи лет одного месяца лишения свободы, однако без конфискации имущества, а также без применения дополнительных наказаний[33];
в) решением вышестоящего суда был оставлен в силе приговор районного суда, которым осужденный был признан виновным в совершенных до 18 марта 2014 года:
- 18-ти преступлениях, предусмотренных ч. 1 ст. 158 УК РФ,
- 14-ти преступлениях, предусмотренных п. "а" ч. 3 ст. 158 УК РФ,
- преступлении, предусмотренном п. "г" ч. 2 ст. 158 УК РФ,
- 2-х преступлениях, предусмотренных п. "б" ч. 2 ст. 158 УК РФ.
Осужденный подал апелляционную жалобу, в которой, не оспаривая доказанность вины, указывал на то, что суд не вправе был квалифицировать его действия по ст. 158 УК РФ и назначать ему наказание отдельно по каждому из 35-ти эпизодов. Однако, по мнению вышестоящего суда, действия осужденного были правильно квалифицированы и ему назначено справедливое наказание[34]. В приведенном решении действия, осужденного были квалифицированы как тридцать с лишним самостоятельных преступлений, хотя по украинскому законодательству эта множественность преступлений была бы учтена путем вменения квалифицирующего признака повторности;
г) решением вышестоящего суда было оставлено в силе постановление районного суда, которым уголовное дело в отношении трех подсудимых было прекращено за истечением сроков давности. При этом первоначально каждому из подсудимых наряду с другими преступлениями вменялась ч.5 ст.191 УК Украины, предусматривающая ответственность за особо тяжкое преступление («Присвоение, растрата имущества или завладение им путем злоупотребления служебным положением»). В результате переквалификации действия каждого были квалифицированы по норме, предусматривающей привилегированный состав преступления - мошенничество в сфере предпринимательской деятельности, причем по ч.1 ст.159.4 УК РФ, поскольку в российском законе данная статья не содержит квалифицирующих признаков повторности и совершения преступления группой лиц по предварительному сговору[35];
д) решением вышестоящего суда приговор был изменен в части исключения из него указания на отягчающее наказание обстоятельство – «совершение преступления с использованием форменной одежды представителя власти». Осужденный в жалобе ссылался на то, что районный суд, назначив наказание с учетом указанного отягчающего обстоятельства, вышел за рамки обвинения и ухудшил его положение, так как данное обстоятельство, как отягчающее, нормами УК Украины не предусмотрено, в обвинительном акте, с которым уголовное дело было направлено в суд, не указано. Апелляционный суд согласился с этим и указал, что, несмотря на фактическое наличие данного отягчающего наказание обстоятельства, суд первой инстанции не мог признать его в качестве такового, поскольку это ухудшает положение осужденного[36].
4. Признание юридической силы судебных решений, вынесенных до 18 марта 2014 года в соответствии с уголовным законодательством Украины.
В соответствии с положениями Закона №91-ФЗ, вступившие в законную силу судебные решения, принятые на территориях Республики Крым и города Севастополя до 18 марта 2014 года, имеют ту же юридическую силу (в том числе для целей исполнения уголовного наказания), что и судебные решения, принятые на территории Российской Федерации. Вступившие в законную силу судебные решения, вынесенные по уголовным производствам на территориях Республики Крым и города Севастополя до 18 марта 2014 года, признаются в части, касающейся их исполнения на территории Российской Федерации, в соответствии с законодательством Российской Федерации. Таким образом, законом установлен особый порядок признания судебных решений, вынесенных до 18 марта 2014 года в соответствии с уголовным законодательством Украины. В частности, для исполнения таких приговоров не требуется дополнительная процедура их признания и принятие решения об исполнении. Только в случаях, если УК РФ предусматривает более мягкое наказание либо иным образом может улучшить положение осужденного, по его ходатайству или представлению прокурора, учреждения или органа, исполняющего наказание, судебное решение приводится в соответствие с законодательством Российской Федерации в порядке, установленном статьями 397 и 399 УПК РФ. В отличие от описанного порядка, приговоры иных иностранных судов подлежат исполнению на территории Российской Федерации только после процедуры их преобразования в соответствии с нормами УК РФ и замены тем самым наказания, определенного в государстве вынесения приговора, наказанием, предусмотренным УК РФ за совершение такого же преступления[37].
Анализ правоприменительной практики показывает, что принятые до 18 марта 2014 года судебные решения имеют юридическую силу не только для целей исполнения назначенного ими уголовного наказания, но и при решении иных вопросов, имеющих уголовно-правовое значение:
а) факт предшествующего осуждения лица подлежит учету при принятии решения о возможности прекращения уголовного дела по основаниям, предусмотренным ст.75-76 УК РФ (освобождение от уголовной ответственности). В случае если до 18 марта 2014 года лицо было осуждено, в том числе при условном осуждении, и отсутствуют обстоятельства, аннулирующие правовые последствия привлечения к уголовной ответственности, такое лицо не может считаться впервые совершившим преступление по смыслу ст.75-76 УК РФ[38];
б) условное осуждение, состоявшееся на основании приговора, вынесенного до 18 марта 2014 года, подлежит отмене в случаях, предусмотренных ч. 2-5 ст.74 УК. При этом наказание впоследствии может назначаться по совокупности приговоров: первого – вынесенного до 18 марта 2014 года и приведенного в соответствие с УК РФ, и второго – вынесенного после 18 марта 2014 года[39];
в) наличие вступившего в законную силу решения суда, которым лицо ранее осуждалось к реальному отбыванию лишения свободы, признается судебной практикой основанием для установления в действиях осужденного рецидива преступлений[40]. При этом следует оговориться, что в проанализированной практике обязательному учету подлежали судимости за преступления, полученные в результате предшествующего осуждения лица именно на территории Автономной Республики Крым Украины. В то же время по одному из дел тот факт, что осужденный был судим на территории Украины и реально отбывал наказание в виде 7 лет лишения свободы не был учтен при определении вида исправительного учреждения. Суды исходили из того, что на территории Республики Крым и г. Севастополя, осужденный к уголовной ответственности не привлекался и наказание в виде лишения свободы не отбывал[41].
Список проанализированных судебных актов:
Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 18.11.2014 по делу N 22-273/2014
Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 11.11.2014 по делу N 22-276/2014
Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 11.11.2014 по делу N 22-267/2014
Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 05.11.2014 по делу N 22-210/2014
Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 29.10.2014 по делу N 22-264/2014
Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 28.10.2014 по делу N 22-256/2014
Постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 22.10.2014 по делу N 22-261/2014
Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 21.10.2014 по делу N 22-244/2014
Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 21.10.2014 по делу N 22-174/2014
10. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 20.10.2014 по делу N 22с-131/2014
11. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 10.10.2014 по делу N 22с-111/2014
12. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 23.09.2014 по делу N 22-214/2014
13. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 03.09.2014 по делу N 22-157/2014
14. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 28.08.2014 по делу N 22с-83/2014
15. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 27.08.2014 по делу N 22-121/2014
16. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 26.08.2014 по делу N 22-165/2014
17. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 26.08.2014 по делу N 22-140/2014
18. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 22.08.2014 по делу N 22с-74/2014
19. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 12.08.2014 по делу N 22-144/2014
20. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 29.07.2014 по делу N 22-124/2014
21. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 22.07.2014 по делу N 22-122/2014
22. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 22.07.2014 по делу N 22-117/2014
23. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 25.11.2014 по делу N 22-279/14
24. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 24.11.2014 по делу N 22с-150/2014
25. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 21.11.2014 по делу N 22-270/2014
26. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 18.11.2014 по делу N 22с-149/14
27. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 18.11.2014 по делу N 22-277/2014
28. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 14.11.2014 по делу N 22с-145/14
29. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 12.11.2014 по делу N 22с-138/2014
30. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 11.11.2014 по делу N 22-271/2014
31. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 11.11.2014 по делу N 22-267/2014
32. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 05.11.2014 по делу N 22-210/2014
33. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 31.10.2014 по делу N 22с-140/2014
34. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 29.10.2014 по делу N 22-264/2014
35. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 28.10.2014 по делу N 22-256/2014
36. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 28.10.2014 по делу N 22-250/2014
37. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 28.10.2014 по делу N 22-101/2014
38. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 22.10.2014 по делу N 22-217/2014
39. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 21.10.2014 по делу N 22-251/2014
40. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 21.10.2014 по делу N 22-243/2014
41. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 21.10.2014 по делу N 22-209/2014
42. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя по делу N 22-137/2014
43. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 10.10.2014 по делу N 22с-128/2014
44. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 29.09.2014 по делу N 33-167/2014
45. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 23.09.2014 по делу N 22-193/2014
46. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 17.09.2014 по делу N 22с-100/2014
47. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 09.09.2014 по делу N 22-176/2014
48. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 02.09.2014 по делу N 22-180/2014
49. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 02.09.2014 по делу N 22-167/2014
50. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 28.08.2014 по делу N 22с-83/2014
51. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 27.08.2014 по делу N 22-121/2014
52. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 19.08.2014 по делу N 22-163/2014
53. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 19.08.2014 по делу N 22-149/2014
54. Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 22.07.2014 по делу N 22-120/2014
55. Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 22.07.2014 по делу N 22-119/2014
56. Апелляционное постановление Московского городского суда от 07.05.2014 по делу N 10-6217/14
[21] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 17.09.2014 по делу N 22с-100/2014
[22] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 28.08.2014 по делу N 22с-83/2014
[23] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 31.10.2014 по делу N 22с-140/2014
[24] См. напр.: Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 11.11.2014 по делу N 22-267/2014.
[25] Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 17.04.2014 N 86-АПУ14-7
[26] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 18.11.2014 по делу N 22-273/2014
[27] Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 27.08.2014 по делу N 22-121/2014
[28] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 26.08.2014 по делу N 22-140/2014
[29] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 22.07.2014 по делу N 22-122/2014
[30] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 26.08.2014 по делу N 22-165/2014
[31] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 11.11.2014 по делу N 22-267/2014
[32] Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 05.11.2014 по делу N 22-210/2014
[33] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 28.10.2014 по делу N 22-256/2014
[34] Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 29.10.2014 по делу N 22-264/2014
[35] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 12.08.2014 по делу N 22-144/2014
[36] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 11.11.2014 по делу N 22-271/2014
[37] Определение Верховного Суда РФ от 28.02.2013 N 45-Д12-40
[38] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 23.09.2014 по делу N 22-214/2014
[39] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 18.11.2014 по делу N 22-277/2014; Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 22.10.2014 по делу N 22-217/2014; Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 22.07.2014 по делу N 22-119/2014
[40] Апелляционное определение Апелляционного суда г. Севастополя от 21.10.2014 по делу N 22-174/2014
[41] Апелляционное постановление Апелляционного суда г. Севастополя от 29.07.2014 по делу N 22-124/2014
Налоговое право
(эксперт – к.ю.н., доцент кафедры государственного и административного права СПбГУ Кустова М.В.)
Квалификация непредоставления налоговой декларации по ст. 119 НК РФ: значение последствий правонарушения
в виде возникновения необходимости дополнительной уплаты налога
Применение положений статьи 119 НК РФ об ответственности за непредставление в установленный срок налоговой декларации изначально вызывало проблемы в связи с тем, что состав был сформулирован как формальный, независимо от наступления неблагоприятных последствий, а санкция предусматривала исчисление размера штрафа в размере от суммы налога, подлежащей уплате (доплате) на основании не представленной своевременно декларации (кроме минимального штрафа, зафиксированного в твердой сумме), т.е. предполагала материальный характер состава правонарушения. Последующие изменения не устранили этого противоречия.
В рамках проведенного мониторинга правоприменения была поставлена цель выявить общие подходы судов к интерпретации этих противоречивых положений статьи 119 НК РФ и выявить общие тенденции в судебной практике по этому поводу. Было проанализировано более 60 судебных актов, принятых преимущественно арбитражными судами всех регионов России, за период 2007-2014 годов.
Одним из первых перед судами возник вопрос о допустимости привлечения по статье 119 НК РФ за непредставление в установленный срок налоговой декларации при отсутствии по итогам соответствующего налогового периода суммы налога к уплате.
В целях формирования единообразной практики Президиум ВАС РФ изложил на этот счет позицию в пункте 7 Информационного письма от 17.03.2003 №71 «Обзор практики разрешения арбитражными судами дел, связанных с применением отдельных положений части первой Налогового кодекса Российской Федерации». Высший Арбитражный Суд РФ указал на то, что обязанность налогоплательщика представлять налоговую декларацию по тому или иному виду налога обусловлена не наличием суммы такого налога к уплате, а положениями закона об этом виде налога, которыми соответствующее лицо отнесено к числу его плательщиков. Исходя из этого, ВАС РФ признал правомерным и привлечение к ответственности по п.1 ст.119 за неисполнение обязанности по своевременному представлению «нулевых» деклараций. Тем не менее, несмотря на наличие приведенной позиции ВАС РФ в практике арбитражных судов в течение многих лет отсутствовало единообразие в толковании и применении п.1 ст.119 НК РФ в рассматриваемом аспекте.
Буквальное толкование этого положения налогового закона приводило многие суды к выводу о том, что минимальный размер штрафа по п.1 ст.119 НК РФ применим лишь в том случае, когда в декларации отражается налоговая база, превышающая ноль рублей. А исчисляемый в процентах от этой суммы размер штрафа оказывается меньше минимального размера – 100 рублей.[42]
Такой подход был предопределен самим законодателем в связи с особенностями дифференциации налоговых санкций в зависимости от длительности просрочки представления налоговой декларации. В действовавшей в период с 1999 до 2010 года редакции п.2 ст.119 НК РФ налоговая санкция за непредставление декларации в течение более 180 дней прямо не предусматривала возможность применения минимального размера штрафа в какой-либо твердой сумме. Законодатель ограничился для этого случая лишь определением штрафа в процентах от подлежащей уплате (доплате) на основании декларации суммы налога.
Поэтому при буквальном толковании этой нормы и применении ответственности по п.2 ст.119 НК РФ только при непредставлении в установленный срок декларации с суммой налога к уплате (доплате) складывалась парадоксальная ситуация, приводящая к наложению санкции лишь за меньшую по продолжительности просрочку представления «нулевой» декларации до 180 дней. Хотя ФАС Центрального округа в Постановлении от 27.11.2009 №А68-5747/2009 согласился с апелляционной инстанцией в том, что отсутствие указаний на низший и высший пределы размера штрафа за правонарушение, предусмотренное п.2 ст.119 НК РФ, не исключает возможности применения низшей санкции, установленной за правонарушение, предусмотренное п.1 ст. 119 НК РФ.
В других случаях суды признавали правомерным взыскание штрафа в минимальном размере 100 рублей и при представлении налоговых деклараций, сумма налога к уплате (доплате) по которым составляла 0 рублей.[43]
В большинстве случаев суды отказывали в привлечении к ответственности по п.2 ст.119 НК РФ при непредставлении налогоплательщиками налоговых деклараций в течение более 180 дней, сумма налога к уплате (доплате) по которым равнялась нулю.[44] В то же время такая интерпретация налоговой нормы, несмотря на ее явное преобладание, не оставалась в практике судов единственной. ФАС Северо-Западного округа в Постановлении от 26.01.2011 №А56-19827/2010 пришел к выводу о правомерности взыскания на основании п.2 ст.119 НК РФ предусмотренного п.1 ст.119 НК РФ штрафа в размере 100 рублей в случае непредставления налогоплательщиком декларации более 180 дней, когда подлежащая уплате сумма налога равна нулю. Суд учел правовую позицию, сформированную в Постановлении Президиума ВАС РФ от 08.06.2010 №418/10, согласно которой закрепленная в п.1 ст.119 НК РФ налоговая санкция является дифференцированной. Размер штрафа исчисляется в размере 5 процентов от суммы налога, подлежащего уплате, за каждый месяц просрочки, при этом установлены, как низший, так и высший размер штрафа – не менее 100 рублей и не более 30 процентов от подлежащего уплате налога.
Применение метода исчисления штрафа в процентах от суммы налога, подлежащей уплате в бюджет, не исключает применения низшего предела размера штрафа (100 рублей) в случае, когда сумма окажется минимальной или же составит ноль рублей. При этом п.2 ст.119 НК РФ в качестве признака более тяжкого правонарушения рассматривается непредставление декларации в срок, превышающий 180 дней. Это позволило суду прийти к выводу о допустимости применения минимального размера штрафа, предусмотренного п.1 ст.119 НК РФ в случае совершения налогоплательщиком правонарушения, предусмотренного п.2 ст.119 НК РФ.
Постановление Президиума ВАС РФ от 08.06.2010 №418/10 было призвано обеспечить единообразие в разрешении судами вопроса о допустимости привлечения к ответственности по п.1 ст.119 НК РФ за непредставление в установленный срок налоговой декларации при отсутствии по итогам соответствующего налогового периода суммы налога к уплате. Признав правомерным взыскание штрафа в размере 100 рублей по каждому факту нарушения срока подачи налоговой декларации вне зависимости от того, что суммы налога за соответствующие налоговые периоды равны нулю, Президиум ВАС РФ указал на общеобязательность приведенного толкования правовых норм и необходимость его применения при рассмотрении судами аналогичных дел. Тем самым Президиумом ВАС РФ была подтверждена правомерность применения состава п.1 ст.119 не только в качестве материального, но и в качестве формального.
Тем не менее это не исключило попыток налогоплательщиков в отстаивании иной интерпретации соответствующих положений закона в судебных инстанциях, несмотря на однозначность сформированной по этому вопросу позиции ВАС РФ. Поэтому и после принятия Президиумом ВАС РФ Постановления от 08.06.2010 №418/10 имеется довольно обширная судебная практика по спорам о правомерности привлечения к ответственности по п.1 ст.119 НК РФ за непредставление «нулевых» деклараций.[45] Однако суды в этих делах в целом следовали общему подходу, обозначенному ВАС РФ.
С 2010 года законодатель не раз вносил коррективы в положения статьи 119 НК РФ. В том числе речь идет об отказе от дифференциации ответственности по п.1 и п.2 ст.119 НК РФ в зависимости от длительности просрочки в представлении декларации, повышении минимального размера штрафа в твердой сумме до 1000 рублей. Однако законодателем так и не были приняты во внимание проблемы правоприменения, вызванные сложностями в определении характера рассматриваемого нарушения как формального либо материального.
К 2013 году не была утрачена актуальность этой проблемы, разрешению которой отводится самостоятельное место в Постановлении Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 №57 «О некоторых вопросах, возникающих при применении арбитражными судами части первой Налогового кодекса РФ». В п.18 Постановления находит свое подтверждение вывод о том, что отсутствие у налогоплательщика недоимки либо суммы налога, подлежащей уплате, не освобождает его от ответственности за непредставление соответствующей декларации в установленный срок. В этом случае взыскивается минимальный штраф (1000 рублей).
Вызывала в судебной практике разночтения и интерпретация того, как следует понимать сумму налога, подлежащую уплате (доплате) на основании декларации, в частности, должна ли идти речь о неуплаченной сумме налога на момент привлечения к ответственности. Изначально практика формировалась под влиянием позиции, сформулированной в п.13 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 17.03.2003 №71, где разъяснялось, что уплата суммы налога в установленный законодательством о налогах и сборах срок сама по себе не освобождает налогоплательщика от ответственности, предусмотренной статьей 119 НК РФ за несвоевременное представление декларации.
В некоторых случаях это позволяло судам прийти к выводу о необходимости взыскания в этом случае минимального размера штрафа (составлявшего изначально 100 рублей).[46]
Однако преобладающей в судебной практике стала позиция, основанная на принципиальном разграничении нарушений, выразившихся, с одной стороны, в непредставлении в установленный срок налоговой декларации, с другой – в неуплате подлежащего уплате (доплате) на ее основании суммы налога. В рамках этого подхода сумму штрафа в процентах от подлежащей уплате (доплате) на основании декларации суммы налога надлежит исчислять по ст.119 НК РФ и в ситуации своевременного внесения соответствующей суммы налога в бюджетную систему РФ. В этом случае сумму штрафа необходимо рассчитывать исходя из суммы налога, отраженной в декларации.[47]
Нельзя не отметить, что судебная практика не предложила сколь-нибудь определенной позиции относительно разграничения материальных последствий нарушений, предусмотренных соответственно статьями 119 и 122 НК РФ и взыскания штрафа, исчисляемого в процентах от неуплаченной суммы налога на основании обеих статей НК РФ.
Такая практика привела к постановке налогоплательщиками вопроса о конституционной допустимости использования санкций этих статей одновременно. Этот вопрос нашел свое разрешение в определении Конституционного Суда РФ от 16.12.2008 № 1069-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Тарасова Ю.П. на нарушение его конституционных прав пунктом 1 статьи 119 Налогового кодекса РФ». Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что предусмотренное в ст.119 НК РФ налоговое правонарушение посягает на самостоятельный объект охраняемых государством общественных отношений в сфере налогообложения, связанных с осуществлением налогового контроля. Именно поэтому налогоплательщик привлекается к ответственности за совершение данного правонарушения независимо от факта уплаты им налога.
Позиция Конституционного Суда РФ относительно самостоятельности объекта нарушения, предусмотренного первоначальной редакцией статьи 119 НК РФ, не вызывает возражений. Непредставление в установленный срок налоговой декларации порождает текущую неопределенность в объеме подлежащих изъятию в казну денежных средств налогоплательщика, независимо от их фактического поступления в бюджетную систему. В этом контексте нарушение, предусмотренное п.1 ст.119 НК РФ, воспринимается не просто как непредставление одного из документов налоговой отчетности, а именно как недекларирование подлежащей изъятию у плательщика суммы налога, создающее угрозу нарушения финансовых интересов публичного субъекта. Причем ее реальные масштабы определяются суммой подлежащего декларированию налога. Представляется, что именно поэтому отношения, связанные с декларированием налогов, позволяющие усматривать в них собственную материальную составляющую, подвергаются повышенной защите в рамках Налогового кодекса РФ, а размер штрафа за соответствующее нарушение устанавливается в зависимости от суммы незадекларированного налога.
В Постановлении от 14.07.2005 №9-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 113 НК РФ в связи с жалобой гражданки Г.А.Поляковой и запросом Федерального арбитражного суда Московского округа» Конституционный Суд РФ прямо включает нарушение, предусмотренное ст.119 НК РФ, в группу налоговых правонарушений, непосредственно связанных с недополучением государством налогов и сборов, либо создающих угрозу такого недополучения.
Тем не менее, и после формирования Конституционным Судом РФ приведенной позиции в практике арбитражных судов встречались акты, исключающие допустимость привлечения к ответственности по ст.119 НК РФ по мотиву своевременной и полной уплаты налогоплательщиками налогов, декларации по которым не были представлены в установленные сроки.[48] При этом в некоторых случаях суды ссылались на наличие при применении соответствующих положений налогового закона неустранимых сомнений, противоречий и неясностей законодательства о налогах и сборах, которые в силу п.7 ст.3 НК РФ должны толковаться в пользу налогоплательщика (плательщика сбора).[49]
На фоне столь явно обозначившихся в судебной практике проблем интерпретации положений статьи 119 НК РФ, Федеральным законом от 27.07.2010 №229-ФЗ санкция п.1 этой статьи была изменена: штраф стал исчисляться в процентах не от общей суммы налога, подлежащего уплате на основании неподанной в срок декларации, а только от неуплаченной суммы налога, исчисляемой на основании этой декларации.
С началом действия новой редакции санкции п.1 ст.119 НК РФ исключается применение к налогоплательщику штрафа в процентах от общей суммы налога, подлежащей уплате (доплате) на основании не представленной в установленный срок декларации, если сумма налога по такой декларации своевременно уплачена в бюджетную систему РФ. Таким образом, новая редакция ст.119 НК РФ внесла некоторую определенность в нормативное регулирование соответствующих отношений.
Как показывают результаты проведенного мониторинга, при применении санкции в процентах от неуплаченной суммы налога суды исходят из самостоятельности п.1 ст.119 НК РФ как материального состава нарушения, полагая допустимым, в случае неуплаты всей суммы налога и просрочки подачи декларации, одновременное привлечение нарушителя к ответственности и по ст. 119 и по ст.122 НК РФ. В случае своевременной уплаты налога этот же состав ст. 119 применяется как формальный, с определением размера штрафа в твердом размере минимального штрафа 1000 рублей.[50]
Однако нельзя не заметить, что в части назначения штрафа в процентах от неуплаченных сумм налога состав нарушения, предусмотренный п.1 ст.119 НК РФ утрачивает формальный характер, поскольку предполагает ответственность уже не за недекларирование суммы налога как таковое, а именно за неуплату налога, сопряженную с таким недекларированием. Тем самым состав п. 1 ст.119 приобретает признаки квалифицированной неуплаты налога, что обнажает проблему его разграничения с составами п.1 и п.3 ст.122 НК РФ. Более того, действующее регулирование не добавляет определенности и в решение проблемы относительно допустимости применения этого состава в качестве формального при наличии факта уплаты налога с наложением в этом случае штрафа за непредставление в срок налоговой декларации в минимальном размере 1000 рублей.
Представляется, что более пристальное внимание законодателя к правовым позициям Конституционного Суда РФ и опыту правоприменения, накопленному в судебной практике, позволило бы избежать в рамках корректировки ст.119 НК РФ противоречивости в построении состава соответствующего нарушения и обеспечить определенность в разграничении ответственности по п.1 ст.119 НК РФ и ст.122 НК РФ.
Перечень проанализированных судебных решений
Постановление ФАС Поволжского округа от 26.04.2007 №А55-17299/2006-25;
Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 11.08.2008 №А19-3543/08-57-Ф02-3870/08;
Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 24.09.2008 №А19-697/08-32-Ф02-4671/08; Постановление ФАС Северо-Западного округа от 30.06.2009 №А26-7635/2008;
Постановление ФАС Северо-Западного округа от 29.07.2010 А26-10911/2009;
Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 15.02.2010 №А67-5926/2009;
Постановление ФАС Центрального округа от 22.06.2009 №А35-347/2009
Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 25.04.2007 №А19-25408/06-18-Ф02-2123/07;
Постановление ФАС Северо-Западного округа от 25.02.2009 №А56-28215/2007;
Постановление ФАС Центрального округа от 27.11.2009 №А68-5747/2009;
10. Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 15.02.2010 №Ф31-7500/2009.
11. Постановление ФАС Московского округа от 08.12.2009 №КА-А21-6743/2008;
12. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 24.08.2009 № А21-6756/2009;
13. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 19.07.2010 №А44-65/2009;
14. Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 11.01.2008 №Ф19-18641/06-33-52-Ф02-9586.
15. Постановление Президиума ВАС РФ от 10.10.2006 №6161/06.
16. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 25.01.2011 №А26-5027/2010;
17. Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 16.02.2012 №А03-7357/2011;
18. Постановление ФАС Центрального округа от 23.03.2012 №А35-6771/2011.
19. Постановление ФАС Уральского округа от 24.09.2007 №Ф-09-7145/07-С3;
20. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 16.12.2010 №А56-19171/2010
21. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 19.02.2007 №А56-40031/2006;
22. Постановление ФАС Поволжского округа от 11.05.2007 №А12-18413/06-С29;
23. Постановление ФАС Уральского округа от 19.06.2007 №Ф09-4569/07-С3
24. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 08.02.2011 N А56-31190/2010
Постановление ФАС Московского округа от 26.07.2011 №КА-А40/7599-11.
26. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 12.09.2012 №А21-7173/2011;
27. Постановление Президиума ВАС РФ от 16.07.2013 №1682/13;
28. Определение Верховного Суда РФ от 05.09.2012 №81-КГ12-3
[42] В частности, такая позиция отражена в Постановлении ФАС Поволжского округа от 26.04.2007 №А55-17299/2006-25; Постановлениях ФАС Восточно-Сибирского округа от 11.08.2008 №А19-3543/08-57-Ф02-3870/08; 24.09.2008 №А19-697/08-32-Ф02-4671/08; Постановлениях ФАС Северо-Западного округа от 30.06.2009 №А26-7635/2008; от 29.07.2010 А26-10911/2009; Постановлении ФАС Западно-Сибирского округа от 15.02.2010 №А67-5926/2009; Постановлении ФАС Центрального округа от 22.06.2009 №А35-347/2009
[43] К таким выводам приходили ФАС Восточно-Сибирского округа в Постановлении от 25.04.2007 №А19-25408/06-18-Ф02-2123/07; ФАС Северо-Западного округа в Постановлении от 25.02.2009 №А56-28215/2007; ФАС Центрального округа в Постановлении от 27.11.2009 №А68-5747/2009; ФАС Волго-Вятского округа в Постановлении от 15.02.2010 №Ф31-7500/2009.
[44] Такая позиция содержится, в том числе в Постановлении ФАС Московского округа от 08.12.2009 №КА-А21-6743/2008; Постановлениях ФАС Северо-Западного округа от 24.08.2009 № А21-6756/2009; от 19.07.2010 №А44-65/2009; Постановлении ФАС Восточно-Сибирского округа от 11.01.2008 №Ф19-18641/06-33-52-Ф02-9586. Этот подход получил свое подтверждение и в Постановлении Президиума ВАС РФ от 10.10.2006 №6161/06.
[45] Эта проблема затрагивается в Постановлении ФАС Северо-Западного округа от 25.01.2011 №А26-5027/2010; Постановлении ФАС Западно-Сибирского округа от 16.02.2012 №А03-7357/2011; Постановлении ФАС Центрального округа от 23.03.2012 №А35-6771/2011 и многих других.
[46] В частности, такой подход имеет место в Постановлении ФАС Уральского округа от 24.09.2007 №Ф-09-7145/07-С3; Постановлении ФАС Северо-Западного округа от 16.12.2010 №А56-19171/2010
[47] Постановлении ФАС Северо-Западного округа от 19.02.2007 №А56-40031/2006; Постановлении ФАС Поволжского округа от 11.05.2007 №А12-18413/06-С29; Постановлении ФАС Уральского округа от 19.06.2007 №Ф09-4569/07-С3
[48] Такая позиция обозначена, в том числе, в Постановлении ФАС Северо-Западного округа от 08.02.2011 N А56-31190/2010
[49] Такая ссылка имела место, например, в Постановлении ФАС Московского округа от 26.07.2011 №КА-А40/7599-11.
[50] Постановление ФАС Северо-Западного округа от 12.09.2012 №А21-7173/2011; Постановление Президиума ВАС РФ от 16.07.2013 №1682/13; Определение Верховного Суда РФ от 05.09.2012 №81-КГ12-3
Руководитель экспертной группы, Белов С.А.
к.ю.н., доцент
