Мониторинг правоприменения

Методика сбора правоприменительной практики
Предметом исследования выступали правоприменительные решения апелляционных инстанций Архангельской области, Омской области, Московской области, Свердловской области, Пермского края, Ставропольского края, города Москвы; кассационные определения Верховного Суда Российской Федерации по вопросам приема в дошкольные образовательные организации. Рассматриваемый период опубликования решений – с 1 февраля 2014 года по 27 апреля 2015 года.
По результатам обобщения правоприменительных решений, были сделаны следующие выводы о наличии принципиальных позиций отдельных органов судебной власти, которые необходимо учитывать при разрешении вопроса о доступе к дошкольному образованию.

1. Предоставление места в дошкольное образовательной организации является обязанностью органов публичной власти и поэтому не зависит от следующих факторов: а) даты регистрации родителей ребёнка на территории конкретного муниципального образования; б) наличия мест в организациях такого типа.
Необходимых условий, которые должны быть в наличии у законных представителей ребёнка, в соответствии с положениями Федерального закона от 29 декабря 2012 г. 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» можно выделить всего два: возраст более двух месяцев и подача заявления в орган публичной власти, ответственный за развитие дошкольного образования. Закрепляя право на общедоступное, бесплатное дошкольное образование, одновременно подтверждается обязанность компетентных органов публичной власти обеспечивать приём в дошкольные образовательные организации лиц, которые имеют право на получение данного образования. Таким образом, при разрешении спора, связанного с реализацией права на дошкольное образование, органам публичной власти и правоприменительным инстанциям необходимо устанавливать следующую совокупность доказательств. Во-первых, достижение ребёнком определённого возраста.[1] Во-вторых, наличие у ребёнка права на преимущественное обеспечение местом в дошкольной образовательной организации и присутствие заявлений от лиц с преимущественным правом.[2] В-третьих, наличие или отсутствие мест в дошкольных образовательных организациях и если такие места отсутствуют, факт обращения законных представителей ребёнка в орган публичной власти для реализации права на дошкольное образование.[3]
Бездействие органов публичной власти, не реагирующих на заявление, несмотря на выполнение указанных условий законными представителями, не должно доказываться соискателями места в дошкольной образовательной организации.[4] Непредоставление ребёнку такого места свидетельствует о ненадлежащем исполнении заинтересованным лицом полномочий, возложенных на него законом, и о нарушении конституционного права ребенка на доступное бесплатное дошкольное образование. Следовательно, бремя доказывания правомерности бездействия возлагается на сами органы власти. Пользуясь предоставленными бюджетными полномочиями, органы местного самоуправления должны предвидеть потребность в местах в дошкольных образовательных организациях и своевременно принимать меры к их увеличению с учётом необходимых санитарных и иных условий, обязательных для осуществления образовательной деятельности.[5]
Предусмотренное нормами статьи 67 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» право органов публичной власти отказа законным представителям несовершеннолетнего лица по предоставлению места в дошкольной образовательной организации также вызывает двусмысленное толкование. Следует признавать обоснованным мнение, полученное в результате буквального толкования, о распространении норм указанной статьи исключительно на отказ в доступе к дошкольному образованию в конкретной организации. Ошибочным является рассматривание норм статьи как предоставляющих органам публичной власти право отказываться законным представителям в случае отсутствия мест в дошкольных образовательных организациях конкретного муниципального образования или административно-территориальной единицы субъекта федерации.[6] Нормы статьи 67 возлагают на такие органы власти обязанность обеспечивать любому ребёнку место в дошкольной образовательной организации при учёте принципа приоритета места проживания, вне возможности его исполнения – в организациях, находящихся в пределах подвластной территории. Отказом в предоставлении места в дошкольной образовательной организации, в смысле норм рассматриваемой статьи, следует понимать в том числе и бездействие, не выражающееся в письменном, однозначном отрицательном ответе органа публичной власти на заявление законного представителя.[7] Законодатель избегает ситуации злоупотребления правом органами власти, которые вследствие бездействия могли бы избегать реализации своей обязанности по обеспечению доступа к дошкольному образованию, оставаясь де-юре в правовой плоскости. Таким образом, органы публичной власти обязаны обеспечивать в соответствии с законодательными принципами дошкольное образование, имея право отказать ребёнку только в приёме в конкретную организацию на основании отсутствия мест, обеспечив место в иной дошкольной образовательной организации.
Ошибочное толкование указанных норм образовательного законодательства и фактических обстоятельств по делу представителями публичной власти и судебного сообщества может приводить к отмене правоприменительных решений вышестоящими судебными инстанциями.
2. Образовательной законодательство не предусматривает реализацию права на доступ к дошкольному образованию в соответствии с принципом очерёдности.
Использование органами публичной власти при распределении несовершеннолетних лиц между дошкольными образовательными организациями принципа очерёдности следует рассматривать в качестве вынужденной меры, не регламентированной в образовательном законодательстве.[8] Правоприменитель указывает на невозможность отсылки к очереди как основанию доказывания органами публичной власти правомерности своего бездействия и отказу в защите права ребёнка на доступ к дошкольному образованию. Гарантии общедоступного бесплатного дошкольного образования определяют данное право несовершеннолетнего лица как не зависящее при реализации от прав других лиц. Органы публичной власти обязаны предпринимать меры к увеличению числа образовательных организаций дошкольного образования и предусмотренных в них мест с учётом норм действующего законодательства, что подтверждается нормами статьи 5 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. N 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации». Поэтому подтверждение правоприменительной инстанцией права ребёнка на получение дошкольного образования не может рассматриваться в качестве нарушения аналогичного право равного доступа к дошкольному образованию других несовершеннолетних лиц на данной территории. В связи с этим выводом, несостоятельными являются доводы органов публичной власти о следовании нормам, к примеру, муниципальных актов, регламентирующих приём детей в дошкольные образовательных организации в порядке очередности. Реализация прав одних лиц в сфере дошкольного образования не может осуществляться на основании ущемления прав других лиц, а единственным правомерным действием будет выполнение компетентными органами своих обязанностей по развитию дошкольного образования. Таким образом, отсутствие в образовательном законодательстве понятия очерёдности обеспечения права на дошкольное образование является основанием для признания правоприменителем отсутствия нарушения нормами закона прав несовершеннолетних лиц, находящихся в очереди, в случае принятия судебного решения о предоставлении места в дошкольной образовательной организации ребёнку заявителя. Ограничение в реализации такого права, подтверждённого силой правоприменительного решения, может обуславливаться только нормами закона, которыми осуществление очерёдности не предусмотрено. Ведение органами публичной власти реестров очерёдности детей может рассматриваться исключительно как порядок комплектования дошкольных образовательных организаций, но никак не в качестве порядка реализации права на получение общедоступного, бесплатного дошкольного образования.[9] Использование очерёдности для придания правомерности бездействию компетентных органов по реализации права ребёнка на зачисление в дошкольную образовательную организацию свидетельствует о наличии ограничения к доступу к дошкольному образованию.
3. Отсутствие мест в дошкольных образовательных организациях, выбранных законным представителем ребёнка в качестве приоритетных для зачисления, не является презумпцией бездействия органа публичной власти по обеспечению доступа к дошкольному образованию. Аналогичный вывод следует в ситуации отсутствия мест в данных организациях на определённой территории.
Позиция правоприменителя складывается на основании доводов об отсутствии свободных мест и наличии очереди на зачисление в конкретные образовательные организации, отмеченные законным представителем ребёнка в качестве приоритетных. В подобной ситуации первоочередное зачисление несовершеннолетнего лица, не обладающего преимущественным правом, по мнению суда, повлечёт за собой нарушение прав и законных интересов других детей, находящихся в очереди. Невозможность зачисления при отсутствии мест в дошкольной образовательной организации несовершеннолетнего лица сверх нормативной численности обосновывается также нарушением условий лицензии на осуществление образовательной деятельности и норм санитарно-эпидемиологических требований.[10] В оппозицию ранее рассматриваемым нами правоприменительным решениям, суды, придерживающиеся настоящей позиции, истолковывают нормы статьи 17 Конституции Российской Федерации как не позволяющие осуществлять право на доступ к дошкольному образованию одного ребёнка благодаря нарушению аналогичного права иных лиц, также претендующих на получение образования. Наличие в очереди определённого числа детей, в том числе обладающих преимущественными льготами, препятствует реализации одному несовершеннолетнему лицу быть зачисленным ранее их по решению суда именно в связи с неправомерным контекстом понимания реализации указанного права.[11] В случае обозначения законным представителем несовершеннолетнего лица приоритетных для зачисления дошкольных образовательных организаций, наличие в таких организациях очереди и отсутствие свободных мест нельзя, следуя логике правоприменительной инстанции[12], признавать в качестве неисполнения обязанности обеспечения общедоступного, бесплатного дошкольного образования при условии наличия предложенных органами публичной власти альтернатив. Иные варианты образовательных организаций дошкольного образования предлагаются в рамках территориальной подчинённости органу публичной власти и, если это предусмотрено нормами права конкретного субъекта федерации, муниципального образования, - в смежных территориальных единицах.[13]
В вопросе оценке доказательств неправомерности бездействия органов публичной власти, ответственных за реализацию права на доступ к дошкольному образованию, необходимо учитывать предпринятые и предпринимающиеся меры к расширению сети дошкольных образовательных организаций и числа мест в них.[14] Оценка таких обстоятельств должна дополняться, по мнению суда, также и ситуацией наличия в распоряжении компетентных органов власти адекватного объёма целевых бюджетных средств для реализации возложенных на них обязанности.[15]
Принцип очерёдности предоставления мест в дошкольных образовательных организациях при данном подходе рассматривается как порядок комплектования для всех лиц, не обладающих преимущественным правом на зачисление, но не в качестве примера ограничений для доступа к общедоступному и бесплатному дошкольному образованию.[16] Такой идеи соответствуют, по мнению правоприменительной инстанции, правомочия, содержащиеся в нормах стать 67 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» о праве отказа в приёме в конкретную дошкольную образовательную организацию в связи с отсутствием мест. Как считает суд, после получения отказа о зачислении в выбранную организацию, законный представитель несовершеннолетнего лица должен обращаться в компетентный орган публичной власти для предоставления ему альтернативных вариантов. Факт отказа также позволяет, при отсутствии мест в организациях на определённой территории, воспользоваться ребёнку правом посещения по заявлению и вне принципа очерёдности групп кратковременного пребывания в целях получения образовательной услуги.[17] Отсутствие интереса законного представителя к такой форме реализации основной общеобразовательной программы дошкольного образования может свидетельствовать о желании получить присмотр и надзор за несовершеннолетним лицом, что предусматривает пребывание в дошкольной образовательной организации, а не только образовательную услугу. Подобная позиция не является обоснованной, так как конституционная гарантия распространяется не общедоступное и бесплатное дошкольное образование, не охватывая смысла обеспечения процесса пребывания ребёнка вне семьи.[18]
4. Использование в правоприменительной практике месячного срока для исполнения судебных решений о предоставлении места несовершеннолетнему лицу в дошкольной образовательной организации.
Правоприменитель, следуя практике использования месячного срока для исполнения данной категории судебных решений, опровергает мнение о данной позиции как де-факто подтверждающей первоочередное место для несовершеннолетнего лица в дошкольной образовательной организации. Установление судом отмеченного срока позволяет сторонам определять реалистичные пределы исполнения правоприменительного решения с учётом фактических обстоятельств конкретного дела, преследуя защиту прав и законных интересов ребёнка. Обоснованность месячного срока может предопределяться необходимостью соблюдения интересов в сфере трудоустройства законного представителя, которые невозможно реализовать вне обеспечения местом в дошкольной образовательной организации в течение рассматриваемого периода.[19] Социальное содействие института дошкольного образования заключается не только в процессе развития ребёнка и становления его как личности, но также и в обеспечении права его родителей на труд в целях исполнения обязанности по содержанию своих несовершеннолетних детей. Подобный смысл содержится и в нормах статьи 27 Европейской социальной хартии, статьи 3 Конвенции N 156 Международной организации труда. Иное обоснование приводится правоприменителем, когда несовершеннолетнее лицо, чьи права и законные интересы защищаются судом, обоснованно претендует на преимущественное право зачисления в образовательную организацию. Подобный казус обосновывает не более чем месячный срок исполнения правоприменительного решения в связи с невозможностью установления более продолжительного срока с позиции восстановления прав ребёнка на доступ к дошкольному образованию в полном объёме.[20]
5. Информирование законных представителей ребёнка о ходе оказания профильной муниципальной услуги не подтверждает выполнение органом публичной власти обязанностей по обеспечению доступа к дошкольному образованию.
Правоприменитель формулирует свою позицию о невозможности рассматривать любой способ информирования законных представителей, ожидающих реализации права на доступ их ребёнка к дошкольному образованию, о процессе оказания данной муниципальной услуги в качестве подтверждения совершения органом публичной власти всех необходимых действий и отсутствия, тем самым, неправомерного бездействия. Вне зависимости от степени и инструментов осуществления информационного сопровождения процесса приёма в дошкольные образовательные организации, орган публичной власти не освобождается от выполнения обязанностей по организации доступа к дошкольному образованию и обеспечению несовершеннолетнего лица местом в соответствующих организациях.[21]
6. Модель распределения бремени доказывания между сторонами (законные представители ребёнка, органы публичной власти) по спорам о доступе к дошкольному образованию.
Правоприменитель высшей национальной инстанции, следуя нормам статьи 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, задаётся вопросами, имеющими значение для единообразия судебной практики по спорам из обеспечения доступа к дошкольному образованию: какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, следует выносить обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались.[22] Следуя специфика споров из конкретных, рассматриваемых образовательных правоотношений, на законном представителе ребёнка в качестве истца лежит бремя доказывания следующих фактов: достижение ребенком возраста, предусмотренного статьей 67 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. N 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации», наличие преимущественного права на получение места в дошкольной образовательной организации, обращение в орган публичной власти с заявлением, осуществляющий управление в сфере образования. Компетентный орган публичной власти, в свою очередь, должен представить суду доказательства, подтверждающие: наличие лиц, имеющих право на преимущественное обеспечение местом в конкретной дошкольной образовательной организации (на зачисление в которую претендует заявитель), отсутствие свободных мест в дошкольных образовательных организациях, а также принятие мер по обеспечению права ребёнка на получение дошкольного образования в других образовательных организациях данной территории.[23] Следование подобному разграничению предметов доказывание не всегда проводится в обобщённых в настоящем отчёте правоприменительных решениях. Привлечённые доказательства должны быть проверены судом на соответствующей стадии процесса и отказ сторон от их предоставления не позволяет постановить правосудное решение. По аналогии, в ситуациях, когда правоприменитель не даёт оценку указанным выше обстоятельствам или пренебрегает моделью распределения бремени доказывания, его решение не соответствует признаку мотивированности.
7. Мотивировочная часть правоприменительных решений в качестве дополнительного обоснования содержит ссылку на Указ Президента РФ от 07 мая 2012 года N 599 «О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки».
В целях обоснования решения о бездействии органов публичной власти по обеспечению несовершеннолетних лиц доступом к дошкольному образованию, правоприменитель прибегает к усилению своей позиции за счёт привлечения ссылки на п.п. «в» п. 1 Указа Президента Российской Федерации от 07 мая 2012 года N 599 «О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки». Настоящая норма возлагает на Правительство Российской Федерации обязанность до 2016 года обеспечить достижение 100% доступности дошкольного образования для детей в возрасте от трех до семи лет. Использование идеи государственной образовательной политики, отражённой в нормах отмеченного нами Указа Президента, правоприменителем также свидетельствует о следующем. Обязанность ответственных за обеспечение доступа к дошкольному образованию органов публичной власти расширять сеть соответствующих образовательных организаций рассматривается правоприменителем в ретроспективном аспекте, свидетельствующем о бездействии при отсутствии должного количества мест. В то же самое время, мы можем отметить использование отсылки к нормам Указа Президента для дополнительной мотивированности решения как об отсутствии неправомерного бездействия у органов публичной власти в случае необеспечения местом в дошкольной образовательной организации несовершеннолетнего лица[24], так и для доказывания обратного.[25] Правоприменитель, следуя такому подходу, считает, что данный Указ свидетельствует о необходимости содействия со стороны органов государственной власти Российской Федерации реализации иными органами публичной власти субъектов федераций и муниципальных образований полномочий по обеспечению права на дошкольное образование. Такой подход позволяет признавать объективно невозможным реализацию права на обеспечение ребёнка местом в дошкольной образовательной организации в ситуации отсутствия таких мест. Дополнительная аргументация для подтверждения выбранного правоприменителем вектора идеи Указа Президента приводится и в связи с отсутствием необходимых финансовых средств в бюджетах соответствующих уровней, что препятствует расширению сети дошкольных образовательных организаций. Следуя такому мнению судебной инстанции, правомерным будет признаваться бездействие органов публичной власти в сфере доступа к дошкольному образованию до момента реализации в финансовом аспекте норм Указа Президента.
Обобщающие выводы. Рассмотрев заявленный комплекс правоприменительных решений, мы можем отметить наличие двух позиций по вопросам обеспечения ребёнка местом в дошкольной образовательной организации. Такая дихотомия связана с экономическим разнообразием тенденций развития регионов Российской Федерации, в частности – финансовой ситуацией в конкретных бюджетах, а также развитием отдельных субъектов федерации и муниципальных образованием. Нормы действующего Федерального закона от 29 декабря 2012 г. 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» полноценно регулируют вопрос доступа к дошкольному образованию, но в силу их построения как общих принципов, детализация которых возможна в рамках предмета совместного ведения, позволяют легально прибегать к различным видам толкования в процессе административной и судебной правоприменительной практики. Аналогичная ситуация складывается и вследствие реализации норм иных актов в сфере образовательного права, в частности, можно привести рассмотренный нами пример с пониманием идеи Указа Президента Российской Федерации от 07 мая 2012 года N 599 «О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки». С одной стороны, продолжает складываться позиция, которую мы можем условно назвать «социально-ориентированной», следуя ей, любые спорные вопросы трактуются в пользу потребителя дошкольной образовательной услуги, а конституционные нормы о гарантиях общедоступного и бесплатного дошкольного образования рассматриваются как обязывающие органы публичной власти создавать места вне зависимости от фактической ситуации с наличием их, равно как без учёта финансовых аспектов поддержки территориальных программ развития образования. Судьи, придерживающиеся обозначенного подхода, не принимают в качестве легальной сложившуюся модель очереди в дошкольные образовательные организации в связи с её природой как ограничения права и отсутствием упоминания в образовательном законодательстве, необходимого для такого изъятия из права детей на общедоступное дошкольное образование. По-прежнему в правоприменительной практике ряда субъектов федерации существует позиция, обозначим её как «ситуационно-ориентированную», поскольку правоприменители исследуют факты наличия должного количества дошкольных образовательных организаций и количества мест в них, не позволяют элиминировать распространённую практику зачисления в порядке очерёдности, и не считают противоправным бездействием отказ в предоставлении места ребёнка в пределах территории при отсутствии организационных возможностей. Сложившаяся в административной правоприменительной деятельности ситуация многообразия подходов, осуществляемых и понимаемых компетентными органами публичной власти в качестве надлежащей и полной реализации возложенных на них обязанностей по реализации конституционных гарантий доступа к дошкольному образованию, свидетельствует о непонимании и отсутствии единой, координационной модели действий таких ответственных за управление образованием органов власти. Например, как мы замечали ранее, органы публичной власти могут расценивать информирование законного представителя о продвижении его заявки в очереди на место в дошкольной образовательной организации для ребёнка, в ситуации отсутствия мест на подведомственной территории, как выполнение обязанности по обеспечению такого образования в соответствии с принципами общедоступности и бесплатности, а значит органы власти, заблуждаясь, вправе ожидать отсутствия к ним претензий от родителей, в том числе с судебными перспективами. Сопоставимая двусмысленность сопровождает и вопрос о сроках исполнения решения суда об обеспечении ребёнка местом в дошкольной образовательной организации. Определяемый в качестве наиболее распространённого месячный срок обусловлен необходимостью восстановления нарушенного права, данный процесс по своей природе вообще не должен иметь срока – право восстанавливается в момент его признания судом и реализация возможна сразу же, но принимаемый правоприменителем консенсус в виде месячного срока также соответствует фактическим обстоятельствами – место необходимо обеспечить в натуре с соответствующим содержанием. Предпринимать шаги законодательной инициативы и вносить изменения в действующее образовательное законодательство и, в первую очередь, Федеральный закон от 29 декабря 2012 г. 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» мы считаем непродуктивным действием. Более эффективным подходом было бы создание Верховным Судом Российской Федерации единообразия практики для упорядочивания двух отмеченных нами направлений принятий правоприменительных решений. Возможно, последние решения высшей судебной инстанции общей юрисдикции и правовая по факту позиция о распределении бремени доказывания по спорам о доступе к дошкольному образованию, являются именно признаком внимания к необходимости унификации судебной практики. Существенным подспорьем такой деятельности Верховного Суда может стать толкование Конституционным Судом Российской Федерации содержания гарантий, закреплённых в нормах статьи 17 Конституции Российской Федерации, применительно к ракурсу вопроса об общедоступном и бесплатном дошкольном образовании и пределах ответственности, пределах необходимых действий органов публичной власти по его обеспечению вне зависимости от сложившейся финансовой и организационной ситуации. Правовая позиция Конституционного Суда смогла бы гармонизировать административную правопримнеительную практику, единообразие в которой, как мы смогли заметить в ходе исследования, также не может быть установлено в настоящий момент.

[1] Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 50-кг14-12; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 50-кг14-12; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 82-кг14-10; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-2142; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 05 марта 2015 г. по делу N 33-1168; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11790; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 18 февраля 2015 г. по делу N 33-1189-2015; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 4907/14; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 4904/14; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-307; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 21 января 2015 г. по делу N 33-452; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 6 апреля 2015 г. по делу N 33-1634; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 28 января 2015 г. по делу N 33-785; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 26 февраля 2015 г. по делу N 33-972; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 19 февраля 2015 г. по делу N 33-908; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 12 января 2015 г. по делу N 33-59/2015; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 33-4849/14.
[2] Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 50-кг14-12; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 50-кг14-12; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 82-кг14-10; Апелляционное определение Курганского областного суда от 25 декабря 2014 г. по делу N 33-3780/2014; Апелляционное определение Московского областного суда от 2 февраля 2015 г. по делу N 33-2335/2015; Апелляционное определение Омского областного суда по делу N 33-64/2015.
[3] Определение Верховного суда Российской Федерации от 13 августа 2014 г. N 35-кг14-2; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 50-кг14-12; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 82-кг14-10; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-307; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 21 января 2015 г. по делу N 33-452; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-2142; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 5 марта 2015 г. по делу N 33-1168; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 28 января 2015 г. по делу N 33-785; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 12 января 2015 г. по делу N 33-59/2015; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11790; Апелляционное определение Московского областного суда от 2 февраля 2015 г. по делу N 33-2335/2015; Апелляционное определение Свердловского областного суда от 22 октября 2014 г. по делу N 33-13839/2014;
[4] Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11790.
[5] Определение Верховного суда Российской Федерации от 13 августа 2014 г. N 35-кг14-2; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 50-кг14-12; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 82-кг14-10; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 17 сентября 2014 г. по делу N 33-8108; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 33-4849/14; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 33-4876/14; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 33-4877/14; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 4904/14; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 4907/14; Апелляционное определение Курганского областного суда от 25 декабря 2014 г. по делу N 33-3780/2014; Апелляционное определение Ставропольского краевого суда от 20 января 2015 г. по делу N 33А-49/2015; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11790; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 21 января 2015 г. по делу N 33-452; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 12 января 2015 г. по делу N 33-59/2015; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 19 февраля 2015 г. по делу N 33-908; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11831; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11965; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 12 января 2015 г. по делу N 33-294; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-295; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 28 января 2015 г. по делу N 33-785; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 5 марта 2015 г. по делу N 33-1168; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 18 февраля 2015 г. по делу N 33-1189-2015; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 6 апреля 2015 г. по делу N 33-1634; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-2142.
[6] Апелляционное определение Пермского краевого суда от 17 сентября 2014 г. по делу N 33-8108; Апелляционное определение Курганского областного суда от 25 декабря 2014 г. по делу N 33-3780/2014; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-307; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 21 января 2015 г. по делу N 33-452; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 12 января 2015 г. по делу N 33-294; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 28 января 2015 г. по делу N 33-785.
[7] Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-307.
[8] Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-307; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 12 января 2015 г. по делу N 33-59/2015; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 26 февраля 2015 г. по делу N 33-972; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-2142; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 21 января 2015 г. по делу N 33-452; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 28 января 2015 г. по делу N 33-785; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 18 февраля 2015 г. по делу N 33-1189-2015; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-2142.
[9] Апелляционное определение Пермского краевого суда от 12 января 2015 г. по делу N 33-59/2015; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11831; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11965; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 28 января 2015 г. по делу N 33-785; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 18 февраля 2015 г. по делу N 33-1189-2015; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-2142.
[10] Апелляционное определение Московского областного суда от 18 июня 2014 г. по делу N 33-12938/2014; Апелляционное определение Московского городского суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-6950/2015; Апелляционное определение Омского областного суда по делу N 33-64/2015.
[11] Апелляционное определение Свердловского областного суда от 22 октября 2014 г. по делу N 33-13839/2014; Апелляционное определение Омского областного суда по делу N 33-64/2015; Апелляционное определение Московского областного суда от 2 февраля 2015 г. по делу N 33-2335/2015.
[12] Апелляционное определение Московского областного суда от 18 июня 2014 г. по делу N 33-12938/2014; Апелляционное определение Московского городского суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-6950/2015; Апелляционное определение Омского областного суда по делу N 33-64/2015; Апелляционное определение Московского областного суда от 2 февраля 2015 г. по делу N 33-2335/2015.
[13] Апелляционное определение Московского городского суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-6950/2015.
[14] Апелляционное определение Московского областного суда от 18 июня 2014 г. по делу N 33-12938/2014; Апелляционное определение Свердловского областного суда от 22 октября 2014 г. по делу N 33-13839/2014.
[15] Апелляционное определение Московского областного суда от 18 июня 2014 г. по делу N 33-12938/2014; Апелляционное определение Омского областного суда по делу N 33-64/2015.
[16] Апелляционное определение Московского областного суда от 18 июня 2014 г. по делу N 33-12938/2014.
[17] Апелляционное определение Свердловского областного суда от 22 октября 2014 г. по делу N 33-13839/2014
[18] Апелляционное определение Свердловского областного суда от 22 октября 2014 г. по делу N 33-13839/2014.
[19] Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. по делу N 4907/14.
[20] Апелляционное определение Пермского краевого суда от 17 сентября 2014 г. по делу N 33-8108; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. по делу N 33-4904/14; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 21 января 2015 г. по делу N 33-452; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11965; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 12 января 2015 г. по делу N 33-294; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-295; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 9 февраля 2015 г. по делу N 33-1226; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 18 февраля 2015 г. по делу N 33-1189-2015; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-307; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 18 февраля 2015 г. по делу N 33-1189-2015; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 05 марта 2015 г. по делу N 33-1168.
[21] Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-295; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 9 февраля 2015 г. по делу N 33-1226; Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11965.
[22] Определение Верховного суда Российской Федерации от 13 августа 2014 г. N 35-кг14-2; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 50-кг14-12; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 82-кг14-10.
[23] Определение Верховного суда Российской Федерации от 13 августа 2014 г. N 35-кг14-2; Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 50-кг14-12.
[24] Апелляционное определение Омского областного суда по делу N 33-64/2015.
[25] Апелляционное определение Архангельского областного суда от 26 февраля 2015 г. по делу N 33-972.
Список проанализированных судебных решений
Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 33-4849/14;
Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 33-4876/14;
Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 33-4877/14;
Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 4904/14;
Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. N 4907/14;
Апелляционное определение Курганского областного суда от 25 декабря 2014 г. по делу N 33-3780/2014;
Апелляционное определение Архангельского областного суда от 19 февраля 2015 г. по делу N 33-908;
Апелляционное определение Архангельского областного суда от 26 февраля 2015 г. по делу N 33-972;
Апелляционное определение Омского областного суда по делу N 33-64/2015;
10. Апелляционное определение Московского областного суда от 2 февраля 2015 г. по делу N 33-2335/2015;
11. Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. по делу N 33-4904/14;
12. Апелляционное определение Архангельского областного суда от 25 сентября 2014 г. по делу N 33-4907/14;
13. Апелляционное определение Архангельского областного суда от 05 марта 2015 г. по делу N 33-1168
14. Апелляционное определение Омского областного суда по делу N 33-64/2015;
15. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 09 февраля 2015 г. по делу N 33-1226.
16. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 18 февраля 2015 г. по делу N 33-1189-2015;
17. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 18 февраля 2015 г. по делу N 33-1189-2015;
18. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11790;
19. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11831;
20. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 24 декабря 2014 г. по делу N 33-11965;
21. Апелляционное определение Ставропольского краевого суда от 20 января 2015 г. по делу N 33А-49/2015;
22. Определение Архангельского областного суда от 26 февраля 2015 г. по делу N 33-972
23. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-2142;
24. Апелляционное определение Московского городского суда от 4 марта 2015 г. по делу N 33-6950/2015.
25. Апелляционное определение Архангельского областного суда от 5 марта 2015 г. по делу N 33-1168;
26. Апелляционное определение Архангельского областного суда от 6 апреля 2015 г. по делу N 33-1634.
27. Апелляционное определение Московского областного суда от 18 июня 2014 г. по делу N 33-12938/2014;
28. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 17 сентября 2014 г. по делу N 33-8108;
29. Апелляционное определение Свердловского областного суда от 22 октября 2014 г. по делу n 33-13839/2014;
30. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 12 января 2015 г. по делу N 33-294;
31. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 12 января 2015 г. по делу N 33-59/2015;
32. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-307;
33. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 19 января 2015 г. по делу N 33-295;
34. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 21 января 2015 г. по делу N 33-452;
35. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 28 января 2015 г. по делу N 33-785;
36. Апелляционное определение Пермского краевого суда от 9 февраля 2015 г. по делу N 33-1226;
37. Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 50-кг14-12;
38. Определение Верховного суда Российской Федерации от 17 февраля 2015 г. N 82-кг14-10;
39. Определение Верховного суда Российской Федерации от 13 августа 2014 г. N 35-кг14-2;

Медицинское право

(отчет составлен администратором проекта СПбГУ мониторинг правоприменения в социальной сфере Бондаревой Е.А.)

Применение Закона РФ «О защите прав потребителей»
к отношениям по оказанию медицинских услуг

В соответствии с п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2012 № 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» к отношениям по предоставлению гражданам медицинских услуг, оказываемых медицинскими организациями в рамках добровольного и обязательного медицинского страхования, применяется законодательство о защите прав потребителей. Однако как в теории, так и на практике возникают сомнения по поводу возможности применения Закона РФ от 07.02.1992 № 230-1 (ред. от 05.05.2014) «О защите прав потребителей» (далее – Закон «О защите прав потребителей», Закон) ко всем возникающим между медицинской организацией и пациентом отношениям. В частности, много разногласий связано с возможностью применения данного закона к спорам, связанным с причинением вреда здоровью пациенту.
В рамках мониторинга правоприменения были проанализированы решения судов общей юрисдикции за период с 1 января 2014 года до 10 мая 2015 года по искам граждан к медицинским организациям.
Целью мониторинга правоприменения являлось выявление особенностей применения судами Закона «О защите прав потребителей», а также его применение в соотношении с Гражданским кодексом РФ и иными актами, регулирующими предоставление гражданам медицинских услуг.

Проведенный мониторинг позволяет сделать следующие выводы:

В целом судебная практика свидетельствует о том, что у судов редко возникают сомнения в применимости Закона «О защите прав потребителей» к отношениям по оказанию медицинских услуг.
Примером отказа применить положения этого закона может быть решение Байкаловского районного суда Свердловской области по делу № 2-212/14, вынесенное 10 июля 2014 г.. Суд рассматривал дело по иску гражданина к медицинской организации о компенсации морального вреда, причиненного оказанием некачественной медицинской услуги. Отказ в применении Закона «О защите прав потребителей» суд обосновал тем, что «медицинские услуги в данном случае были оказаны только в рамках обязательного медицинского страхования, поэтому Закон «О защите прав потребителей» не распространяется на данные правоотношения. При этом суд не принял во внимание п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 28.06.2012 № 17, в котором указано, что к отношениям по предоставлению гражданам медицинских услуг, оказываемых медицинскими организациями в рамках добровольного и обязательного медицинского страхования, применяется законодательство о защите прав потребителей. Сформулированная Верховным Судом РФ позиция предполагает, что сама конструкция договора обязательного медицинского страхования предполагает заключение договора в пользу третьего лица – гражданина-потребителя услуги, независимо от того, что договор заключен не им, а в его пользу иным лицом.
Вопрос о применении Закона «О защите прав потребителей» возникал на практике также в связи с тем, могут ли требовать родственники пациента, который умер в результате оказания медицинской услуги ненадлежащего качества, применения Закона «О защите прав потребителей», предъявляя исковое требование о возмещении материального ущерба и компенсации морального вреда, причиненного оказанием некачественной медицинской помощи? Сургутский городской суд Ханты-Мансийского автономного округа-Югра в решении по делу № 2-7517/14 от 6 ноября 2014 г. пришел к выводу, что требование истцов о взыскании в их пользу штрафа в соответствии с п.6 ст.13 Закона «О защите прав потребителей» удовлетворению не подлежит в связи с тем, что «родственники не являются потребителями, поскольку они в договорных отношениях с ответчиком не состояли, потребителями услуг последнего не являлись, вред их дочери был причинен в результате оказания бесплатной медицинской помощи».
В соответствии со ст. 1095 ГК РФ вред, причиненный жизни, здоровью или имущества гражданина подлежит возмещению независимо от того, состоял потерпевший с ними в договорных отношениях или нет. В данном случае родственники могли требовать компенсации морального вреда и возмещения материального ущерба в части средств, потраченных ими на лечение умершего, без применения к ним Закона «О защите прав потребителей». Однако мотивировка суда в части, что Закон не подлежит применению в связи с тем, что услуга была оказана без взимания денежных средств с пациента не является верной, так как ключевым элементом признания потребителя таковым является выполнение в его пользу услуги, а не оплата услуги им лично.
В некоторых случаях, насколько можно судить по материалам судебной практики, граждане сталкиваются с отказом в применении Закона «О защите прав потребителей» со стороны страховых организаций, которые , не считая граждан потребителями, отказываются оплачивать медицинские услуги. Советский районный суд г. Томска Томской области рассматривал дело № 11-39/14 от 16 мая 2014 г., по иску гражданина-члена семьи судьи в отставке в связи с тем, что страхования организация отказалась оплатить стоимость медицинских услуг по ДМС, так как они могли быть оказаны по ОМС. Однако страхования организация указала, что истица не является потребителем, так как государственный контракт на оказание ей услуг по ДМС был заключен между Судебным департаментом при ВС РФ и страховой организацией, соответственно истец не является стороной в данных правоотношениях и оснований для взыскания штрафа за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований нет. Суд не принял во внимание довод страховой организации, указав на то, что по своей природе государственный контракт является договором в пользу третьих лиц (застрахованных). Застрахованными по такому контракту являются граждане-потребители. Соответственно, заключение договора в пользу третьего лица - гражданина об оказании ему услуг, выполнении работ, продаже товара между коммерческими организациями не исключает применение в отношениях между исполнителем и третьем лица Закона «О защите прав потребителей». При этом в части отношений по страхованию, Закон «О защите прав потребителей» применяется к только в части, не урегулированной специальными законами.

Закон РФ «О защите прав потребителей» применяется судами не системно. В Законе предусмотрены общие положения, применимые к оказанию услуг, оказанию работ и продаже товаров, так и специальные положения, которые применяются только к продаже товаров (глава 2 Закона), выполнению работ (оказанию услуг) (глава 3 Закона). Однако при решении дел, связанных с оказанием услуг, судами применяются нормы и из главы 2, и из главы 3 Закона. Отдельные фразы при этом выхватываются из текста отдельных статьей Закона «О защите прав потребителей». Так, Приволжский районный суд г. Казани Республики Татарстан рассматривал дело № 2-240/14 от 12 мая 2014 г. по требованию гражданина о взыскании расходов, связанных с проведением операции по устранению недостатков оказанной стоматологической услуги, компенсации морального вреда и взыскании штрафа за несоблюдение требований потребителя. Суд в деле применил п. 1 ч. 1 ст. 29 Закона «О Защите прав потребителей» (права потребителя при обнаружении недостатков выполненной работы). Однако при исчислении сроков, в которые потребитель имеет право требовать соответствующего уменьшения цены, суд применил не ст. 31 Закона, а ст. 22 Закона. В то время как ст. 22 Закона устанавливает сроки удовлетворения отдельных требований потребителя, связанных с недостатками товара, а не услуги.

Проблемным является вопрос о возможности применения Закона в случае причинения вреда здоровью пациента при оказании ему медицинской услуги. В соответствии с правилом общего (генерального) деликта (ст. 1064 ГК РФ) вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред (внедоговорный вред). В случае, если стороны связаны договорными отношениями по продаже товаров, выполнению работ, оказанию услуг применению подлежат правила ст. 1095 ГК РФ, в которых сказано, что вред, причиненный жизни, здоровью или имуществу гражданина либо имуществу юридического лица вследствие конструктивных, рецептурных или иных недостатков товара, работы или услуги, а также вследствие недостоверной или недостаточной информации о товаре (работе, услуге), подлежит возмещению продавцом или изготовителем товара, лицом, выполнившим работу или оказавшим услугу (исполнителем), независимо от их вины и от того, состоял потерпевший с ними в договорных отношениях или нет. Статья 29 Закона «О защите прав потребителей» также регулирует вопрос защиты прав потребителя и порядок его действий при обнаружении недостатков выполненной работы (оказанной услуги).
Однако на практике встречаются различные подходы к определению того, является ли причинение вреда жизни или здоровью гражданина связанным с договорными отношениями, возникшими между ним и медицинской организацией. В случае если признать вред договорным, то есть связанным с предметом договора (например, вред был причинен в результате некачественного пломбирования зуба), то применению будет подлежать Закон «О защите прав потребителей» и параграф 3 главы 59 ГК РФ, в случае если вред признать внедоговорным (например, во время операции в брюшной полости врач оставил хирургический прибор), то применению будет подлежать ст. 1064 ГК РФ.
От решения вопроса о том, какими нормами руководствоваться, зависит применение сроков для предъявления требований о возмещении вреда здоровью гражданина. Так для общего деликта сроки обращения с требованиями не установлены, для возмещения вреда в рамках договорных отношений сроки возмещения установлены ст. 1097 ГК РФ. Также от правильной квалификации зависит возможность применения ст. 13 Закона «О защите прав потребителей» о взыскании штрафа в пользу потребителя.
Вред, причиненный здоровью в результате оказания медицинской услуги, квалифицируется судами в подавляющем большинстве случаев как специальный деликт по параграфу 3 главы 59 ГК РФ, как вред, причиненный жизни, здоровью или имуществу гражданина вследствие конструктивных, рецептурных или иных недостатков товара, услуги, а также вследствие недостоверной или недостаточной информации об услуге. К таким отношениям применяется судами и Закон «О защите прав потребителей».
В Определении по делу № 33-4788/14 от 20 мая 2014 г. Самарской областной суд Самарской области рассматривал дело по иску о возмещении вреда, причиненного здоровью и компенсации морального вреда в связи с оказанием некачественной медицинской услуги, в результате оказания которой состояние здоровья гражданина не улучшилось. Суд применил в данном деле ст. 1095 ГК РФ и нормы Закона «О защите прав потребителей».[26]
Закон «О защите прав потребителей» суды применяют также в случаях, когда вред был причинен действиями, выходящими за предмет договора. Например, Кежемский районный суд Красноярского края рассматривал дело № 2-471/14 от 20 ноября 2014 г. по иску родственника ребенка, которому была причина смерть в результате неправильных действий врачей при приеме родов у его матери. Кирилловский районный суд Вологодской области в решении по делу № 2-2/15 от 2 февраля 2015 г. также применил Закон «О защите прав потребителей» в ситуации, когда врач забыл извлечь салфетку из брюшной полости пациента.
В некоторых случаях суды применяют ст. 1064 ГК РФ и Закон «О защите прав потребителей» в вопросе возмещения вреда здоровью, причиненного некачественным оказанием медицинской услуги.
Верх-Исетский районный суд г. Екатеринбурга Свердловской области рассматривал дело № 2-10/14, решение по которому принял 4 июля 2014 г., по иску гражданина о возмещении вреда, причиненного здоровью в результате некачественного оказания медицинской услуги и компенсации морального вреда (при проведении оперативного лечения по поводу мультифокального атеросклероза здоровью истца был причинен вред в форме травматической нейропатии хii черепного нерва в виде дисфагии, дефекта речи). Суд в мотивировочной части решения сослался на ст. 1064 ГК РФ, как регламентирующую общие основания ответственности за причинение вреда, а не на параграф 3 главы 59 ГК РФ, предусматривающий специальную ответственность за вред, причиненный в результате ненадлежащим образом оказанной услуги (в данном случае стороны состояли в договорных отношениях). При этом суд вместе со ст. 1064 ГК РФ применил Закон «О защите прав потребителей», который предполагает ответственность исполнителя услуги за оказание услуги ненадлежащего качества в период исполнения обязанностей по договору. Действительно, как и отмечает Верх-Исетский районный суд, в Постановлении Пленума ВС РФ говорится о том, что к отношениям по предоставлению медицинских услуг применяется законодательство о защите прав потребителей. Но можно ли применять общие положения параграфа 1 главы 59 ГК РФ, а не специальные правила параграфа 3 главы 59 ГК РФ в совокупности с Законом «О защите прав потребителей»? По этому вопросу существуют разные позиции, вполне справедливые и обоснованные.
Представляется, что применение ст. 1064 ГК РФ одновременно с Законом «О защите прав потребителей» противоречиво, так как с одной стороны общий деликт (ст. 1064 ГК РФ) не предполагает наличие договорных отношений между причинителем вреда и потерпевшим, а Закон «О защите прав потребителей», напротив, предполагает наличие договорных отношений между исполнителем и заказчиком услуги. Более правильным кажется вариант применения правил о специальном деликте, связанным с причинением вреда в результате оказания услуг, и Закона «О защите прав потребителей».
Закон «О защите прав потребителей» по совокупности со ст. 1064 ГК применили Кирилловский районный суд Вологодской области в решении по делу № 2-2/15 от 2 февраля 2015 г., Ленинский районный суд г. Кирова Кировской области в решении по делу № 2-72-/15 от 20 января 2015 г., Нейский районный суд Костромской области в решении по делу № 2-1/15 от 4 февраля 2015 г., Нижнекамский городской суд Республики Татарстан в решении по делу № 2-3/15 от 3 февраля 2015 г. Как показывает анализ представленных решений, суды применяли Закон «О защите прав потребителей» только в части взыскания штрафа по ст. 13 Закона.
Зачастую в судебных решениях по иску граждан о возмещении вреда здоровью, причиненным в связи с оказанием некачественной медицинской услуги, суды мотивируют свое решение, только опираясь на общие положения Закона «О защите прав по потребителей», а не на специальные положения Закона, применяемые при оказании услуг» и параграф 3 главы 59 ГК РФ. Например, в Определении Сызранского городского суда Самарской области по делу № 2-645/14 от 26 сентября 2014 г. суд ссылается только на статьи 13 и 15 Закона «О защите прав потребителей».
Пушкинский городской суд Московской области в решении по делу № 2-59/14 от 30 июня 2014 г., Свердловский районный суд г. Красноярска Красноярского края в решении по делу № 2-126/14 от 22 августа 2014 г., Северный районный суд г. Орла Орловской области в решении по делу № 2-236/14 от 29 октября 2014 г. также мотивировали свое решение по искам о возмещении вреда в связи с некачественным оказанием медицинских услуг только ссылкой на Закон «О защите прав потребителей».
Проблемы встречаются на практике и при применении Закона «О защите прав потребителей» при решении вопроса о компенсации морального вреда здоровью, причинного оказанием некачественной медицинской услуги. Общие правила компенсации морального вреда предусмотрены ст. 1099 ГК РФ. Ст. 15 Закона «О защите прав потребителей», предусматривающая компенсацию морального вреда, причиненного потребителю, по своему содержанию не отличается от ст. 1099 ГК РФ. Однако от возможности применения Закона «О защите прав потребителей» зависит возможность гражданина требовать уплатить за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя штраф.
Тавдинский районный суд Свердловской области в решении от 29 апреля 2014 г. по иску о компенсации морального вреда применил только ст. 151, 1064 ГК РФ, хотя истец сослался на то, что оказанная ему по договору услуга не соответствует стандарту, установленному Минздравом РФ. Напротив, Центральный районный суд г. Хабаровска в решении по делу № 2-1327/15 от 9 февраля 2015 г. о компенсации морального вреда в связи с оказанием некачественной стоматологической услуги счел возможным применить и ст. 151 ГК РФ, и Закон «О защите прав потребителей», взыскал в пользу потребителя штраф за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя. Такими же нормами мотивировал свое решение и Черемушкинский районный суд г. Москва по делу № 2-3348/14 от 26 ноября 2014 г., Приволжский районный суд г. Казани Республики Татарстан по делу № 2-137/14 от 23 июля 2014 г.
Следует отметить, что проанализированная судебная практика дает основание сделать вывод о том, что суды в случаях, если пациентам были оказаны стоматологические услуги ненадлежащего качества, всегда применяют Закон «О защите прав потребителей». Что касается случаев оказания ненадлежащих медицинских услуг иных видов, то подходы судов к решению вопроса о применимой норме права не являются однообразными.
Из судебной практики следует, что применение к медицинским услугам отдельных положений Закона «О защите прав потребителей» фактически лишает гражданина права на удовлетворение своих требований. Самарской областной суд Самарской области рассматривал дело № 33-11970/14 от 3 декабря 2014 г., по иску гражданина о возмещении убытков, включающих лечение, связанное с установкой новых имплантатов, компенсации морального вреда в связи с оказанием некачественной медицинской услуги по предоставлению комплексной программы ортопедического стоматологического лечения с применением дентальных имплантатов (гражданину были установлены имплантаты, обращение которых на территории России не разрешалось). В связи с тем, что имплантаты не отвечали установленным требованиям, на них нельзя было поставить постоянные коронки из-за отсутствия угловых абатментов. Несмотря на то, что в ст. 29 Закона «О защите прав потребителей» сказано о праве потребителя по своему усмотрению выбрать способ защиты, суд в данном деле пришел к выводу, что «недостатки услуги гражданин не устранял, истец использует результат услуги, оказанный ответчиком, из нее извлекаются полезные свойства, соответствующие целям, для которых данная услуга обычно используется, а значит, истец может требовать только уменьшения цены оказанной услуги». Суд, со ссылкой на п. 1 ст. 12 Закона «О защите прав потребителей» также указал на то, что при отказе от исполнения договора потребитель обязан возвратить результат услуги исполнителю, однако, результат работы потребителем исполнителю возвращен не был. При этом суд не учел, что в этой же статье сказано, что потребитель обязан вернуть результат услуги, если это возможно по их характеру.
Теоретически гражданин может извлечь имплантат, вернуть его исполнителю и потребовать возмещения убытков, связанных с тем, что необходимо поставить имплантат соответствующий сертификационным требованиям и пригодный для установок коронок. Но будет ли это соответствовать тому смыслу, который имел в виду законодатель, устанавливая требование ч. 1 ст.12 Закона и существу обязательства? Исполнитель услуги не сможет поставить извлеченный имплантат другому пациенту, а значит, этот имплантат ему не нужен. Потребитель будет испытывать физические и нравственные страдания до тех пор, пока не установит новый имплантат соответствующего качества. Таким образом, возврат из-за отказа от договора имплантата представляется нецелесообразным. Следовательно, в данном случае действует исключение, предусмотренное п. 1 ст.12 Закона, и возврат результата услуги невозможен из-за его характера. Соответственно, гражданин может требовать взыскания с исполнителя услуги убытков в полном объеме без возврата ему имплантата. Суд в данном деле отказал в удовлетворении требований гражданина в связи с неверным выбором средств защиты, но указал, что истец вправе обратиться с иском об уменьшении цены услуги.

Большое количество проанализированных судебных решений связано с требованием граждан о возмещении морального вреда, причинного тем, что им не была предоставлена полная информация об услуге. В соответствии со ст. 10 Закона «О защите прав потребителей» исполнитель услуги обязан своевременно предоставлять потребителю необходимую и достоверную информацию об услугах, обеспечивающую возможность их правильного выбора. В п.2 ст. 10 Закона указан перечень информации, которую обязан предоставить исполнитель услуги потребителю. Применительно к оказанию медицинских услуг к информации, которую обязан довести исполнитель до потребителя, относится информация о целях, методах оказания медицинской помощи, связанном с медицинским вмешательством риске, возможных вариантах медицинского вмешательства, о его последствиях, а также о предполагаемых результатах оказания медицинской помощи (ч.1 ст. 20 Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ (ред. от 06.04.2015) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» - далее Закон № 323-ФЗ). Формой подтверждения того, что пациент информирован о предстоящем медицинском вмешательстве, является форма информированного добровольного согласия, которая должна оформляться в письменной форме. За предоставление недостаточной информации об услуге исполнитель несет ответственность по ст. 1095 ГК РФ и по ст. 12 Закона о Защите прав потребителей.
В свою очередь, следует отметить, что практика пошла по пути того, что в информированном добровольном согласии должна стоять не только подпись пациента о том, что ему разъяснена информация о предстоящем медицинском вмешательстве, но и содержаться вся информация о медицинской услуге, ее вариантах, последствиях. Ввиду того, что медицинская организация не указывает в информированном добровольном согласии все возможные варианты медицинского вмешательства, все возможные варианты влияния медицинской услуги на организм конкретного пациента, суды признают обоснованным привлечение медицинских организаций к ответственности по ст. 12 Закона «О защите прав потребителей». (Следует отметить, что в установленной Приказом Минздрава России от 20.12.2012 № 1177н форме информированного добровольного согласия подробное изложение в письменном виде всей информации о медицинской услуге не предполагается).
Например, Асбестовский городской суд Свердловской области в решении по делу № 2-237/14 от 4 августа 2014 г. указал, что договор и приложения к нему (в том числе информированное добровольное согласие) не позволяют сделать вывод о том, что истцу были разъяснены сведения о перечне медицинских услуг, представлявшихся истцу, как пациенту, разъяснены сведения о целях, методах оказания медицинской помощи, связанном с ними риске, возможных вариантах медицинского вмешательства, о его последствиях, а также о предполагаемых результатах оказания медицинской помощи.
Подобное понимание того, что должно содержаться в информированном добровольном согласии, а также об обязательности изложения всех сведений об услуге в письменной форме приводит не столько к полной информированности пациентов и их осознанному согласию на медицинское вмешательства, а к злоупотреблениям со стороны пациентов, которые требуют взыскания денежных средств с медицинских организаций на основании ст. 29 Закона «О защите прав потребителей» после оказания им медицинской услуги в связи с неправильным (с точки зрения сложившейся практики, но не с точки зрения требований ст. 20 Закона № 323-ФЗ) составлением формы информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство медицинской организацией.
В целом, позиции судов по вопросу условий необходимых компенсации морального вреда в связи с несоблюдением медицинской организацией требований ст. 10 Закона «О защите прав потребителей» расходятся. Для одних судов для удовлетворения требований граждан о компенсации морального вреда в связи с отсутствием информации об услуге достаточно того, что отсутствует форма информированного добровольного согласия даже без наступления негативных последствий на стороне пациента (См., например, Решение Московского районного суда г. Нижний Новгород Нижегородской области по делу №2-90/14 от 29 мая 2014 г., Решение Предгорного районного суда Ставропольского края по делу № 2-1619/14 от 20 ноября 2014 г., Решение Тверского районного суда г. Москвы по делу № 2-94/14 от 8 октября 2014 г.).
Для других судов при решении вопроса о компенсации морального вреда важен факт того, что оказание медицинских услуг повлекло негативные последствия, о наступлении которых пациент не был предупрежден (Решение Ленинского районного суда г. Кирова Кировской области по делу № 2-72/15 от 20 января 2015 г.). Чкаловский районный суд г. Екатеринбурга Свердловской области в решении по делу № 2-685/14 от 30 апреля 2014 г. указал, что отсутствие информации об услуге не является существенным нарушением договора, и отказал в удовлетворении требований. Советский районный суд г. Томска Томской области в решении от 17 ноября 2014 г. указал, что отсутствие информированного согласия на проведение протезирования не привело к какому-либо реальному нарушению прав пациента.
В Решении по делу № 2-134/14 от 3 июня 2014 г. Пролетарский районный суд г. Ростова-на-Дону указал, что в отношении информации, которая предоставляется пациенту, действует правовая презумпция, согласно которой предполагается отсутствие у потребителя специальных знаний относительно свойств и характеристик услуги, и бремя опровержения презумпции лежит на исполнителе услуги, который вправе доказывать, что заказчик-пациент знал о свойствах и характеристиках предстоящей услуги, поскольку ему была предоставлена соответствующая информация. Однако суд указал, что при предъявлении требования о компенсации морального вреда в связи с отсутствием информации о медицинской услуге истец должен четко указать, какая информация отсутствовала. Надо полагать, что истец должен соотнести последствия, которые проявились у него после оказания услуги, с последствиями вмешательства, указанными в форме информированного добровольного согласия, и, в случае отсутствия в форме проявившегося последствия, требовать защиты своих прав в связи с отсутствием информации об услуге. Но не требовать компенсации морального вреда в связи с тем, что медицинская организация, по его мнению, не указала какую-либо информацию в форме согласия. В случае если форма информированного согласия не содержит информацию о медицинском вмешательстве либо вовсе отсутствует, то гражданину следует обосновать в суде, что конкретная информация ему сообщена не была, но ее сообщение могло бы повлиять на его желание получить услугу.

На практике существует также проблема выбора потребителем организации, которая будет устранять недостатки оказанной услуги. В соответствии с п.1 Закона «О защите прав потребителей» потребитель при обнаружении недостатков оказанной услуги вправе потребовать возмещения понесенных им расходов по устранению недостатков оказанной услуги. В соответствии с указанной статьей гражданин может устранить недостатки оказанной ему медицинской услуги в другой медицинской организации. Законодатель не ограничивает круг организацией по критерию стоимости оказываемых в них услуг либо по иному критерию.
Однако судебная практика идет по пути того, чтобы не признавать обоснованными расходы граждан на устранение недостатков в медицинских организациях, оказывающих услуги платно, если такие услуги могли быть оказаны гражданину по ОМС. Ульяновский областной суд в решении по делу № 33-561/15 в решении от 10 февраля 2015 г. указал, что расходы на лечение в клинике Израиля в целях устранения недостатков оказанных гражданину медицинских услуг являются необоснованными, так как не подтверждена невозможность излечения заболевания в медицинских учреждениях по программе ОМС.
***
На основании проведенного анализа применения Закона «О защите прав потребителей» к отношениям по предоставлению гражданам медицинских услуг представляется возможным сделать следующие выводы:
1) При решении дел, связанных с оказанием медицинских услуг, суды применяют Закон «О защите прав потребителей» не системно. Например, одновременно применяются нормы из главы 2 (продажа товаров) и из главы 3 (оказание услуг) Закона. Отдельные фразы при этом выхватываются из текста статьей Закона «О защите прав потребителей» без их контекстного восприятия.
2) В судебной практике отсутствует единообразная квалификация действий, связанных с причинением вреда здоровью пациента при оказании ему медицинской помощи. В связи с этим нет правовой определенности по вопросам применения сроков для предъявления требований о возмещении вреда здоровью гражданина, применения ст. 13 Закона «О защите прав потребителей». Из анализа судебных решений следует, что наиболее распространены следующие подходы:
- Причинение вреда здоровью квалифицируется как специальный деликт, применяются п. 3 гл. 59 ГК РФ и Закон «О защите прав потребителей;
- Причинение вреда здоровью не квалифицируется по п. 3 гл. 59 ГК РФ как специальный деликт, применению подлежит ст. 1064 и Закон «О защите прав потребителей»;
- Применению подлежит только Закон «О защите прав потребителей».
3) Практика показывает, что суды часто отказываются применять Закон «О защите прав потребителей» к вопросам компенсации морального вреда, причиненного в связи с оказанием некачественной медицинской услуги. Однако от возможности применения Закона «О защите прав потребителей» зависит возможность гражданина требовать уплатить за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя штраф.
4) Суды применяют п. 1 ст. 12 Закона «О защите прав потребителей» к отношениям, связанным с причинением вреда здоровью в результате оказания медицинской услуги (при протезировании, имплантации, эндопротезировании). В результате этого из всех средств защиты, предусмотренных ст. 29 Закона, гражданин может требовать только уменьшения цены оказанной услуги ввиду того, что результат услуги не был возвращен потребителем исполнителю услуги. При этом суды не учитывают исключение из правил, предусмотренное п. 1 ст. 12 Закона, в котором сказано, что не требуется возврата результата услуги, если невозможно по его характеру.
5) Судебная практика расширительно толкует ст. 20 Закона № 323-ФЗ, полагая, что в информированном добровольном согласии на медицинское вмешательство должна стоять не только подпись пациента о том, что ему разъяснена информация о предстоящем медицинском вмешательстве, но и содержаться вся информация о медицинской услуге, всех ее вариантах, всех возможных последствиях.
Встречаются две позиции судов по вопросу о возможности требовать на основании ст. 29 Закона «О защите прав потребителей» компенсации морального вреда в случае отсутствия достаточной информации о медицинской услуге:
- Для удовлетворения требований граждан о компенсации морального вреда в связи с отсутствием информации об услуге достаточно того, что отсутствует форма информированного добровольного согласия даже без наступления негативных последствий на стороне пациента
- Для решения вопроса о компенсации морального вреда необходимо установить факт, что оказание медицинских услуг повлекло негативные последствия, о наступлении которых пациент не был предупрежден.
6) Законодатель не ограничивает круг организацией, в которых потребитель может устранить недостатки оказанной ему услуги, по критерию стоимости оказываемых в них услуг либо по иному критерию. Несмотря на это судебная практика идет по пути не признания обоснованными расходов граждан на устранение недостатков в медицинских организациях, оказывающих услуги платно, если такие услуги могли быть оказаны гражданину по ОМС.

[26] Такие же нормы применил Псковский городской суд Псковской области в решении по делу № 2-183/14 от 29 декабря 2014 г. и по делу № 2-1202/14 от 25 декабря 2014 г., Пролетарский районный суда г. Ростова-на-Дону в решении по делу № 2-134/14 от 3 июня 2014 г., Ревдинский городской суд Свердловской области в решении от 9 июня 2014 г., Серпуховский городской суда Московской области в решении по делу № 2-9/14 от 30 июня 2014 г., Ермаковский районный суд Красноярского края в решении по делу № 2-101/14 от 23 сентября 2014 г., Новоуральский городской суд Свердловской области в решении по делу № 2-285/14 от 16 октября 2014 г., Интинский городской суд Республики Коми в решении по делу № 2-1514/14 от 9 сентября 2014 г.
Проанализированные судебные решения:
Определение Ефремовского районного суда Тульской области по делу № 2-1142/14 от 22 октября 2014 г.
Определение Ефремовского районного суда Тульской области по делу № 2-1143/14 от 22 октября 2014 г.
Определение Октябрьского районного суда г. Улан-Удэ Республики Бурятия по делу № 11-204/14 от 9 декабря 2014 г.
Определение Октябрьского районного суда г. Улан-Удэ Республики Бурятия по делу № 11-208/14 от 19 ноября 2014 г.
Определение Приволжского районного суда г. Казани Республики Татарстан по делу № 2-240/14 от 12 мая 2014 г.
Определение Пролетарского районного суда г. Ростова-на-Дону Ростовской области по делу № 11-51/14 от 5 мая 2014 г.
Определение Самарского областного суда Самарской области по делу № 33-4788/14 от 20 мая 2014 г.
Определение Самарского областного суда Самарской области по делу № 33-11970/14 от 3 декабря 2014 г.
Определение Сарапульского городского суда Удмуртской Республики по делу № 11-46/14 от 9 июня 2014 г.
10. Определение Свердловского районного суда г. Костромы по делу № 2-952/15 от 2 марта 2015 г.
11. Определение Советского районного суда г. Томска Томской области по делу № 11-39/14 от 16 мая 2014 г.
12. Определение Сызранского городского суда Самарской области по делу № 2-645/14 от 26 сентября 2014 г.
13. Постановление Верховного суда Республики Дагестан по делу № 44Г-577/14 от 19 ноября 2014 г.
14. Решение Асбестовского городского суда Свердловской области по делу № 2-237/14 от 4 августа 2014 г.
15. Решение Ахтубинского городского суда Астраханской области по делу № 2-9/14 от 14 июля 2014 г.
16. Решение Байкаловского районного суда Свердловской области по делу № 2-212/14 от 10 июля 2014 г.
17. Решение Верх-Исетского районного суда г. Екатеринбурга Свердловской области по делу № 2-10/14 от 4 июля 2014 г.
18. Решение Волжского районного суда г. Саратова Саратовской области по делу № 2-2682/14 от 5 августа 2014 г.
19. Решение Волжского районного суда г. Саратова Саратовской области по делу № 2-4009/14 от 28 сентября 2014 г.
20. Решение Гусиноозерского городского суда Республики Бурятия по делу № 2-784/14 от 23 июля 2014 г.
21. Решение Дзержинского районного суда г. Новосибирска по делу № 2-3136/14 от 22 декабря 2014 г.
22. Решение Дивногорского городского суда Красноярского края по делу № 2-2/15 от 4 мая 2015 г.
23. Решение Ермаковского районного суда Красноярского края по делу № 2-101/14 от 23 сентября 2014 г.
24. Решение Железнодорожного городского суда Московской области по делу № 2-1/15 от 30 января 2015 г.
25. Решение Индустриального районного суда г. Хабаровска Хабаровского края по делу № 2-374/14 от 6 августа 2014 г.
26. Решение Интинского городского суда Республики Коми по делу № 2-1514/14 от 9 сентября 2014 г.
27. Решение Искитимского районного суда Новосибирской области по делу № 2-36/14 от 11 декабря 2014 г.
28. Решение Искитимского районного суда Новосибирской области по делу № 2-125/14 от 3 декабря 2014 г.
29. Решение Калачеевского районного суда Воронежской области по делу № 2-630/14 от 21 октября 2014 г.
30. Решение Кежемского районного суда Красноярского края по делу № 2-471/14 от 20 ноября 2014 г.
31. Решение Кирилловского районного суда Вологодской области по делу № 2-2/15 от 2 февраля 2015 г.
32. Решение Кировского районного суда г. Астрахани Астраханской области от 5 февраля 2015 г.
33. Решение Кузнецкого районного суда г. Новокузнецка Кемеровской области по делу № 2-629/14 от 28 августа 2014 г.
34. Решение Ленинского районного суда г. Тюмени Тюменской области по делу № 2-681/15 от 2 февраля 2015 г.
35. Решение Ленинского районного суда г. Ижевска Удмуртской Республики по делу № 2-19/14 от 2 июня 2014 г.
36. Решение Ленинского районного суда г. Ижевска Удмуртской Республики по делу № 2-2427/14 от 20 октября 2014 г.
37. Решение Ленинского районного суда г. Кирова Кировской области по делу № 2-72/15 от 20 января 2015 г.
38. Решение Ленинского районного суда г. Курска Курской области по делу № 2-1281/14 от 26 сентября 2014 г.
39. Решение Ленинского районного суда г. Омска Омской области по делу № 2-56/14 от 30 сентября 2014 г.
40. Решение Ленинского районного суда г. Санкт-Петербурга по делу № 2-298/14 от 19 мая 2014 г.
41. Решение Ленинского районного суда г. Ставрополя Ставропольского края по делу № 2-1183/14 от 6 августа 2014 г.
42. Решение Ленинского районного суда г. Тюмени Тюменской области по делу № 2-681/15 от 2 февраля 2015 г.
43. Решение Локтевского районного суда Алтайского края по делу № 2-38/14 от 10 сентября 2014 г.
44. Решение Московского районного суда г. Нижний Новгород Нижегородской области по делу №2-90/14 от 29 мая 2014 г.
45. Решение Нейского районного суда Костромской области по делу 2-1/15 от 4 февраля 2015 г.
46. Решение Нижневартовского городского суда Ханты - Мансийского автономного округа-Югра по делу № 2-31/14 от 29 июля 2014 г.
47. Решение Нижнекамского городского суда Республики Татарстан по делу № 2-3/15 от 3 февраля 2015 г.
48. Решение Ново-Савинского районного суда г. Казани по делу № 2-122/15 от 19 марта 2015 г.
49. Решение Ново-Савинского районного суда г. Казани Республики Татарстан по делу № 2-5219 от 23 октября 2014 г.
50. Решение Новоуральского городского суда Свердловской области по делу № 2-285/14 от 16 октября 2014 г.
51. Решение Октябрьского районного суда г. Кирова Кировской области по делу № 2-337/15 от 4 февраля 2015 г.
52. Решение Октябрьского районного суда г. Кирова Кировской области по делу № 2-1834/14 от 3 июня 2014 г.
53. Решение Октябрьского районного суда г. Новороссийска Краснодарского края по делу № 2-1666/14 от 9 июня 2014 г.
54. Решение Октябрьского районного суда г. Омска Омской области по делу № 2-3134/14 от 1 августа 2014 г.
55. Решение Октябрьского районного суда г. Кирова Кировской области по делу № 2-2069/14 от 18 июня 2014 г.
56. Решение Петрозаводского городского суда Республики Карелия по делу № 2-977/14 от 16 сентября 2014 г.
57. Решение Предгорного районного суда Ставропольского края по делу № 2-1619/14 от 20 ноября 2014 г.
58. Решение Приволжского районного суда г. Казани Республики Татарстан по делу № 2-137/14 от 23 июля 2014 г.
59. Решение Прионежского районного суда Республики Карелия по делу № 2-551/14 от 20 октября 2014 г.
60. Решение Пролетарского районного суда г. Ростова-на-Дону по делу № 2-134/14 от 3 июня 2014 г.
61. Решение Псковского городского суда Псковской области по делу № 2-183/14 от 29 декабря 2014 г.
62. Решение Псковского городского суда Псковской области по делу № 2-1202/14 от 25 декабря 2014 г.
63. Решение Пушкинского городского суда Московской области по делу № 2-59/14 от 30 июня 2014 г.
64. Решение Ревдинского городского суда Свердловской области от 9 июня 2014 г.
65. Решение Свердловского районного суда г. Красноярска Красноярского края по делу № 2-126/14 от 22 августа 2014 г.
66. Решение Северного районного суда г. Орла Орловской области по делу № 2-236/14 от 29 октября 2014 г.
67. Решение Серпуховского городского суда Московской области по делу № 2-9/14 от 30 июня 2014 г.
68. Решение Советского районного суда г. Томска Томской области от 17 ноября 2014 г.
69. Решение Сосновского районного суда Челябинской области по делу № 2-174/15 от 28 января 2015 г.
70. Решение Сургутского городского суда Ханты-Мансийского автономного округа-Югра по делу № 2-3780/14 от 21 мая 2014 г.
71. Решение Сургутского городского суда Ханты-Мансийского автономного округа-Югра по делу № 2-7517/14 от 6 ноября 2014 г.
72. Решение Сыктывкарского городского суда Республики Коми по делу № 2-3798/14 от 29 апреля 2014 г.
73. Решение Тавдинского районного суда Свердловской области от 29 апреля 2014 г.
74. Решение Ташлинского районного суда Оренбургской области по делу № 2-37/15 от 24 февраля 2015 г.
75. Решение Тверского районного суда г. Москвы по делу № 2-94/14 от 8 октября 2014 г.
76. Решение Ульяновского областного суда по делу № 33-561/15 от 10 февраля 2015 г.
77. Решение Центрального районного суда г. Хабаровска Хабаровского края по делу № 2-1327/15 от 9 февраля 2015 г.
78. Решение Черемушкинского районного суда г. Москвы по делу № 2-3348/14 от 26 ноября 2014 г.
79. Решение Чкаловского районного суда г. Екатеринбурга Свердловской области по делу № 2-685/14 от 30 апреля 2014 г.

Административное право

(отчет составлен администратором проекта СПбГУ «Мониторинг правоприменения» Ревазовым М.А.)

Некоторые аспекты привлечения к ответственности СМИ за распространение несоответствующих действительности сведений

Методика сбора правоприменительной практики
Сбор правоприменительной практики осуществлялся по решениям арбитражных судов и судов общей юрисдикции. При осуществлении мониторинга осуществлялся сбор опубликованных судебных решений за 2014-2015 гг. (в том числе размещенных в БД Консультант Плюс раздел Судебная практика и на информационных ресурсах, содержащих судебную практику – gcourts.ru, судебные решения.рф, ras.arbitr.ru, pravo.ru).
Целью мониторинга было выявление и анализ судебных споров, связанных с порядком привлечения к ответственности по данным делам, с освобождением от ответственности, с распространением данных сведений в различных источниках (печатные издания, на телевидении, в сети Интернет).
Перечень проанализированных судебных актов приведен ниже.

Высказывание мнений и оценочных высказываний, как основания для привлечения к ответственности

Применительно к свободе массовой информации на территории Российской Федерации действует статья 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, в соответствии с частью 1 которой, каждый человек имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения, получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ.
Вместе с тем в части 2 статьи 10 названной Конвенции указано, что осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия. При этом положения данной нормы должны толковаться в соответствии с правовой позицией Европейского Суда по правам человека, выраженной в его постановлениях.
В пункте 1 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 года № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» разъяснено, что при разрешении споров о защите чести, достоинства и деловой репутации суды должны обеспечивать равновесие между правом граждан на защиту чести, достоинства, а также деловой репутации, с одной стороны, и иными гарантированными Конституцией Российской Федерации правами и свободами - свободой мысли, слова, массовой информации, правом свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом, правом на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, правом на обращение в государственные органы и органы местного самоуправления (статьи 23, 29, 33 Конституции Российской Федерации), с другой.
Согласно пункту 7 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 года № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» обстоятельствами, имеющими в силу статьи 152 ГК РФ значение для дела, являются факт распространения ответчиком сведений об истце, порочащий характер этих сведений и несоответствие их действительности.
Нужно отметить, что при решении подобных дел суды действительно ссылаются на решения ЕСПЧ в мотивировочной части судебного решения. В частности, указываются позиции ЕСПЧ по толкованию ч.2 ст. 10 Конвенции.
Европейский Суд по правам человека в Постановлении от 14 октября 2010 года по делу «Андрушко (Andrushko) против Российской Федерации» (жалоба № 4260/04), указал о том, что свобода выражения мнения составляет одну из существенных основ демократического общества и одно из основных условий его развития. Приняв во внимание положения пункта 2 статьи 10 Конвенции, Европейский Суд по правам человека сделал вывод, что она применима не только к «информации» или «идеям», которые воспринимаются положительно или рассматриваются как не оскорбительные или не имеющие значения, но и к тем, которые оскорбляют, шокируют или причиняют вред.
Таковы требования плюрализма мнений, толерантности и свободы мысли, в отсутствие которых не было бы «демократического общества» (Постановление Европейского Суда по делу «Хендисайд против Соединенного Королевства» (Handyside v. United Kingdom) от 7 декабря 1976 года, § 49, Series A no. 24, и Постановление Европейского Суда по делу «Джерсилд против Дании» (Jersild v. Denmark) от 23 сентября 1994 года, § 37, Series A no. 298).
Неизменной позицией Европейского Суда является то, что между утверждением о фактах и оценочным суждением должно проводиться различие. Тогда как существование фактов может быть доказано, правдивость оценочных суждений доказыванию не подлежит. Требование доказать соответствие оценочного суждения действительности невозможно исполнить, и такое требование само по себе нарушает свободу выражения мнения, основополагающую часть права, гарантированного статьей 10 Конвенции[27].
Суды, рассматривая данные споры, традиционно указывают на условия удовлетворения заявленных требований, которые относятся к характеру распространённой информации:
это должны быть сведения, то есть утверждения об истце, а не предположения или выводы лица, которое воспринимает распространенную информацию;
эти сведения (утверждения) должны быть лживыми;
эти сведения (утверждения) должны носить порочащий характер.
При этом суды стараются конкретизировать понятие «сведения», ограничив его фактами об истце, и исключив из него мнения, доводы и т.д[28].
Так, Управление Федеральной службы судебных приставов по Республике Саха (Якутия) пыталось доказать в суде, что информация о том, что в Управление на работу был принят сотрудник без высшего образования, которого до этого уволили с другого места работы «из-за липового диплома», порочит деловую репутацию. Основным доводом истцов было то, что сотрудник принят на должность, где высшее образование не требуется, следовательно, осуждение таких действий ответчиком в своей статье не имеет под собой никаких оснований[29].
При разрешении спора суд обратил внимание на то, что ответчик в статье также не утверждал, что для данной должности необходимо высшее образование, он только рассуждал о правильности приёма на работу в ФССП человека, который использовал поддельный диплом о высшем образовании. В итоге суд решил, что данные высказывания автора статьи являются оценочным суждением, мнением автора, его субъективной оценкой, которые в соответствии со ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод не может являться предметом судебной защиты в порядке статьи 152 ГК РФ. Содержание оспариваемого текста статьи в части данных автором комментариев, его субъективных выводов не содержит утверждений о каких-либо конкретных фактах и событиях, соответствие которых можно проверить, изложенная в статье информация имеет субъективный характер и выражена в форме мнения ответчика. Суд также отметил, что лицо, которое полагает, что высказанное оценочное суждение или мнение, распространенное в средствах массовой информации, затрагивает его права и законные интересы, может использовать предоставленное ему пунктом 3 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации и статьей 46 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» право на ответ, комментарий, реплику в том же средстве массовой информации в целях обоснования несостоятельности распространенных суждений, предложив их иную оценку.
Очевидно, что для точного определения характера спорных сведений необходимы специальные знания, которыми суд обладать не должен, поэтому представляется верным назначение судом лингвистической экспертизы в таких случаях. Экспертиза позволит установить, носили ли спорные сведения характер субъективного мнения[30].
Таким образом, можно сделать вывод, что распространение информации, не содержащей указания на конкретные факты, которые могут быть доказаны или опровергнуты, не может быть основанием для привлечения к ответственности за распространение несоответствующей действительности информации. Основанием для привлечения к ответственности может быть только распространение утверждения о нарушения лично истцом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении, недобросовестности, нарушении деловой этики – то есть, указание на конкретные факты в отношении истца.
Однако, это не означает, что высказывание субъективного мнения не может повлечь для его автора привлечения к ответственности. Анализ подобных дел проводится ниже, при рассмотрении компенсации морального вреда.

Распространение несоответствующих действительности сведений в сети Интернет

В современных условиях часто к спорам приводят случаи распространения той или иной информации в сети Интернет. При этом судам приходится рассматривать самые различные формы распространения информации – в социальных сетях, на официальных страницах СМИ, на интернет-форумах, в статьях на интернет страницах, которые не относятся к зарегистрированным СМИ.
Во всех этих случаях истцы заявляют о том, что распространённые сведения порочат их честь и достоинство или наносят вред деловой репутации. Однако, по-разному решаются вопросы о том, кто является надлежащим ответчиком, можно ли вообще заявлять подобные требования и подлежат ли они удовлетворению, в какой форме они подлежат опровержению и т.д.
Рассмотрим различные случаи, выявленные в ходе анализа судебной практики.

Размещение информационного материала на сайте СМИ в сети Интернет.
Данная ситуация в судебной практике имеет несколько распространённых видов.
Во-первых, это размещение на сайте материала интервью, репортажа и т.д. в котором оспариваемые сведения сообщаются не от лица СМИ, а третьим лицом. К примеру, мэр города Усть-Илимска провел встречу с коллективом, на котором распространил не соответствующие действительности, порочащие истца сведения. Репортаж с этой встречи был показан в программе «Северный город», размещен на сайте МО г. Усть-Илимска[31]. В таких обстоятельствах в качестве ответчиков истцы обычно указывают и лицо, которое было источником информации, и все, кто участвовал в распространении информации – в данном случае и мэр, и Администрация, и местная телекомпания.
Рассматривая такие споры, суды обращают внимание только на те сведения, которые содержатся в спорном информационном материале. И если эти сведения не являются сведениями, которые содержат утверждения о нарушения лично истцом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении, недобросовестности, нарушении деловой этики, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина, то они не могут быть проверены на соответствие действительности в порядке статьи 152 Гражданского кодекса РФ. Если же информация содержит подобные сведения, то суд указывает на обязательную необходимость предоставления суду доказательств того, что указанные сведения не соответствуют действительности.
Во-вторых, это обсуждение на сайте СМИ пользователями опубликованных материалов. При этом в самом обсуждении могут содержаться спорные факты, упоминание которых стало поводом для обращения в суд. В этих случаях суды ссылаются на п.5 ст. 57 Закона N 2124-1: редакция, главный редактор, журналист не несут ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности и порочащих честь и достоинство граждан и организаций, либо ущемляющих права и законные интересы граждан, либо представляющих собой злоупотребление свободой массовой информации и (или) правами журналиста, в частности, если эти сведения содержатся в авторских произведениях, идущих в эфир без предварительной записи, либо в текстах, не подлежащих редактированию в соответствии с настоящим Законом. Суды распространяют действие данного положения на Интернет-форумы[32].
Такое положение обусловлено разъяснениями, содержащимися в абз.6 п.23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2010 года №16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» если на сайте в сети Интернет, зарегистрированном в качестве средства массовой информации, комментарии читателей размещаются без предварительного редактирования (например, на форуме читателей материалов такого сайта), то в отношении содержания этих комментариев следует применять правила, установленные в части 2 статьи 24 и пункте 5 части 1 статьи 57 Закона Российской Федерации "О средствах массовой информации" для авторских произведений, идущих в эфир без предварительной записи. Аналогично будет решаться и вопрос с обсуждениями в социальных сетях, зарегистрированных в качестве СМИ[33].
В-третьих, это размещение на сайте СМИ копии материала, опубликованного в газете, на телевидении и т.д. Обычно, такие материалы становятся предметом рассмотрения судов одновременно с рассмотрением опубликованного другими способами материала[34].
Отдельно стоит указать, что если спорный материал, размещённый на Интернет сайте, зарегистрированном в качестве СМИ, подлежит опровержению, то суд, учитывая специфику источника публикации, может установить срок, на который данное опровержение должно быть размещено на сайте. К примеру, это может быть 30 суток[35]. В этом же деле суд кроме срока, установил и форму данного опровержения: « ДД.ММ.ГГГГ на нашем сайте была размещена информация относительно депутата <данные изъяты> о совершенном им неправомерном поступке. <данные изъяты> нашего сайта приносит свои извинения за публикацию недостоверных сведений без соответствующей проверки изложенных фактов и полученной информации». Сам факт установления формы опровержения в судебном решении особых вопросов не вызывает, однако, включение судом в текст опровержения извинений является явно незаконным и недопустимым. На этот счёт в п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.02.2005 N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" содержится специальное разъяснение, в соответствии с которым согласно части 3 статьи 29 Конституции Российской Федерации никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них. Извинение как способ судебной защиты чести, достоинства и деловой репутации статьей 152 Гражданского кодекса Российской Федерации и другими нормами законодательства не предусмотрено, поэтому суд не вправе обязывать ответчиков по данной категории дел принести истцам извинения в той или иной форме.
Текст опровержения может предлагаться истцом, однако суд должен оценить его, и установить возможность установления такой формы опровержения. Так, суд признал некорректным предлагаемый истцами текст опровержения в части, касающейся того, что истцы являются добросовестными и опытными заводчицами с положительной репутацией, поскольку это означает судебную оценку всей деятельности истцов по разведению кошек, не являющейся предметом настоящего судебного разбирательства, и, по существу, опровержение в такой редакции означает рекламу, которая в судебном решении недопустима[36].

Сообщение на форуме, на сайте в сети Интернет.
При подаче такого иска ответчиком может заявляться лицо, которое является регистратором доменного имени, но обычно, такой интернет-сайт не является зарегистрированным средством массовой информации, поэтому лицом, ответственным за размещение сведений на интернет-сайте является администратор домена, которого и привлекают в итоге в качестве ответчика по делу.
Одной из особенностей общения на подобных форумах является использование пользователями специальных имён, которые не содержат какого-либо указания на реальное лицо, зарегистрированное на сайте под этим именем. При рассмотрении таких дел суд может прийти к выводу, что оспариваемое высказывание относится к пользователю интернет сайта с анонимным именем, при этом суд принимает во внимание то обстоятельство, что невозможно установить факт относимости сведений, содержащихся на форуме сайта к личности истицы, поскольку содержание исследованной судом информации в виде представленных страниц общения на форуме не содержит прямого указания ни на истца, ни на ответчика[37].
При оспаривании информации в отношении реального лица, размещённой в статье на сайте, который не является зарегистрированным СМИ в качестве ответчика привлекается автор материала[38].
В соответствии с требованиями п. 5.1.1.1. положения о Рсскомнадзоре, утвержденного Постановлением Правительства РФ от 16.03.2009 года № 228 «О Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций», п. 5 Административного регламента исполнения Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций государственной функции по осуществлению государственного контроля и надзора за соблюдением законодательства РФ о средствах массовой информации, утвержденного приказом Министерства связи и массовых коммуникаций РФ от 13.08.2012 года № 196, предметом государственного контроля является анализ содержания средств массовой информации для определения их соответствия требованиям законодательства РФ о средствах массовой информации. Однако, если электронный ресурс не является средством массовой информации, то проведение проверки такого сайта не входит в компетенцию Роскомнадзора. Анализ судебной практики показал, что электронные ресурсы некоторых СМИ не регистрируются как средство массовой информации, и, размещая некоторые материалы на таких сайтах, они избегают контроля со стороны Роскомнадзора[39].

Основания для освобождения СМИ от ответственности по искам о распространении несоответствующих действительности сведений

С требованием об опровержении недостоверных сведений к СМИ часто обращаются участники уголовных или гражданских дел, которые считают, что в СМИ неправильно был освещён судебный процесс и его итоги.
При этом, в п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 года № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц», указывается, что не могут рассматриваться как не соответствующие действительности сведения, содержащиеся в судебных решениях и приговорах, постановлениях органов предварительного следствия и других процессуальных или иных официальных документах, для обжалования и оспаривания которых предусмотрен иной установленный законами судебный порядок.
Ответчиками по таким делам обычно выступают Редакция или учредитель СМИ, если указан в материале – то и автор. Также в качестве соответчиков могут привлекаться и лица, которые помогали готовить материал к опубликованию[40].
Ответчики в таких делах ссылаются на процессуальные акты, принятые в рамках судебного разбирательства, и на соответствие распространённой информации данным актам. В удовлетворении иска отказывают, если спорная статья содержит информацию, изложенную в самом судебном акте, которая не может рассматриваться как не соответствующая действительности, так как содержится в судебном акте. Суды также соглашаются, что выбор позиции при освещении той или иной темы - исключительное право самой редакции, закрепленное Законом о средствах массовой информации[41].
Судами применяется и ст. 57 Закона РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О средствах массовой информации», согласно которой редакция, главный редактор, журналист не несут ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности и порочащих честь и достоинство граждан и организаций, либо ущемляющих права и законные интересы граждан, либо наносящих вред здоровью и (или) развитию детей, либо представляющих собой злоупотребление свободой массовой информации и (или) правами журналиста: 1) если эти сведения присутствуют в обязательных сообщениях; 2) если они получены от информационных агентств; 3) если они содержатся в ответе на запрос информации либо в материалах пресс-служб государственных органов, организаций, учреждений, предприятий, органов общественных объединений; 4) если они являются дословным воспроизведением фрагментов выступлений народных депутатов на съездах и сессиях Советов народных депутатов, делегатов съездов, конференций, пленумов общественных объединений, а также официальных выступлений должностных лиц государственных органов, организаций и общественных объединений; 5) если они содержатся в авторских произведениях, идущих в эфир без предварительной записи, либо в текстах, не подлежащих редактированию в соответствии с настоящим Законом; 6) если они являются дословным воспроизведением сообщений и материалов или их фрагментов, распространенных другим средством массовой информации, которое может быть установлено и привлечено к ответственности за данное нарушение законодательства Российской Федерации о средствах массовой информации.
Так, было отказано в иске к ОАО «Коми республиканский телевизионный канал», на основании того, что часть из распространённых в репортаже сведений были основаны на процессуальных документах, опубликованных на сайте Прокуратуры. Другая часть представляла из себя фрагменты иной телепередачи, следовательно, они распространены не ответчиком, а являются фрагментами передачи, в связи с чем, на ответчика не может быть возложена ответственность за их распространение[42]. Аналогично решается вопрос и в том случае, если опубликованный в СМИ материал представляет из себя интервью с третьим лицом, или пересказ высказанной третьим лицом позиции, с указанием на это третье лицо[43]. Однако, в некоторых случаях суды, на наш взгляд, необоснованно отказывают в применении данной нормы. К примеру, суд признал, что ответчик опубликовал статью, идентичную той, которая была опубликована ранее в другом СМИ, однако, ответчик изменил название и в тексте статьи не указал ссылку на источник информации, на основании чего освободить от ответственности ответчика не возможно[44].
В тоже время суды признают неправомерным распространение информации, в которой утверждается о совершении преступления, если этот факт не подтверждён компетентными органами[45]. Даже если на момент публикации материала проводятся следственные действия, то это само по себе не даёт права заранее решать вопрос о виновности лица. Однако, в ситуации, когда были оглашены подозрения в совершении преступления через СМИ, суд может отказать в признании таких сведений несоответствующими действительности, если они проверяются уполномоченными органами. В подобном случае суд указал, что информация не может быть признана не соответствующей действительности, так как проверка на соответствие действительности таких сведений производится правоохранительными органами[46]. Но такой подход может быть реализован только в случае, когда уполномоченные органы проводят проверку именно в отношении истца. Если, к примеру, ответчики ссылаются на возбуждённое уголовное дело, как на основание написания материала, а уголовное дело возбуждено в отношении неустановленного лица, то высказывание в материале предположений о виновности конкретных лиц будет рассматриваться как незаконное действие[47].
Применяя ст. 57 Закона РФ от 27.12.1991 № 2124-1 суды просто отказывают в удовлетворении исковых требований, при этом основное внимание обращено на доказывание наличия обстоятельств, позволяющих освободить от ответственности ответчика. Однако, в некоторых дела суды также анализируют и соответствие действительности распространённых сведений[48]. Так, суд кассационной инстанции согласился с решением нижестоящих судов об освобождении от ответственности редакции СМИ, однако, признав распространённые сведения несоответствующими действительности суд постановил, что обязанность по восстановлению права истца, нарушенного в результате публикации не соответствующих действительности сведений, ответственностью не является, поэтому вполне возможно обязать ответчика по делу опубликовать опровержение распространённых сведений.
При распространении информации на телевидении, определяя надлежащего, ответчика суды исходят из того, является ли телепрограмма юридическим лицом. В проанализированных решениях всегда таковым она не являлась, а надлежащим ответчиком признавался телевизионный канал, в эфире которого она вышла[49].
Важно учитывать и требования ст. 34 Закона РФ «О средствах массовой информации», согласно которой срок хранения материалов передач не менее одного месяца со дня выхода в эфир. По смыслу указанной статьи видеоматериалы свыше одного месяца хранятся по усмотрению руководства канала. При обращении в суд после одного месяца со дня выхода в эфир передачи при отсутствии записи данной передачи суд обращается с требованием о её предоставлении к телеканалу – ответчику по делу. При этом телеканал может сослаться на истечение срока обязательного хранения материала и его уничтожения из-за этого[50]. Отсутствие записи передачи, в которой по мнению истца были распространены спорные сведения приводят к отказу в удовлетворении иска[51].
Если всё же суду предоставляется в качестве доказательства видеозапись, то она должна содержать выходные данные телеканала, к которому предъявлен иск. Такими данными является логотип телеканала, который обычно располагается в одном из углов на кадрах записи[52].
При попытке привлечь СМИ к ответственности за распространение недостоверной информации стоит помнить и то, что учредитель вправе обязать редакцию поместить бесплатно и в указанный срок сообщение или материал от его имени (заявление учредителя). Также в ст. 18 Закона «О средствах массовой информации» говориться о том, что по претензиям и искам, связанным с заявлением учредителя, ответственность несет учредитель[53]. Таким образом, к ответственности привлекается учредитель, так как редакция СМИ никак не могла повлиять на размещение недостоверной информации.

Компенсация морального вреда и опровержение распространённых сведений

Обычно, компенсация морального вреда происходит в случаях, когда распространённые сведения признаются несоответствующими действительности, и, следовательно, порочащими честь и достоинство истца[54].
В некоторых случаях суды, определяя размер морального вреда отталкиваются не от собственной оценки, а от оценки, которую произвёл истец. При этом возлагают бремя опровержения этой оценки на ответчика. Если доказательств меньшего размера вреда не было представлено, то размер причинённого морального вреда считается доказанным[55]. Хотя в пункте 2 статьи 1101 ГК РФ указано, что размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости. На наш взгляд, суд должен учитывать заявленные требования, но оценивать причинённый вред должен самостоятельно исходя из всех обстоятельств, которые необходимо учесть[56].
Анализ судебной практики показал, что для компенсации причинённого вреда достаточно только включить данное требование в исковое заявление, каких либо особых доказательств причинения такого вреда судам не требуется. Как говорилось выше, если суд признает, что ответчик распространял недостоверную информацию, то почти всегда взыскивается и компенсация морального вреда.
Однако, в некоторых случаях истцы пытаются обосновать тот факт, что им был причинён моральный вред, при этом каких-либо доказательств указанных фактов не приводится. Вот наиболее яркие такие обоснования:
«Истец просил взыскать с ответчика компенсацию морального вреда, указывая, что распространение несоответствующих действительности сведений создали истцу чрезмерные препятствия в виде значительных стрессогенных нарушений жизни, преодоление которых находится за пределами имеющихся физических и материальных ресурсов, возрастных и психологических возможностей истца. Действия ответчика привели к стойкому состоянию психологического дискомфорта с вынужденным ограничением продуктивности личностного жизненного времени, вызвали и поддерживают интенсивные проявления высоко дифференцированных (психологически сложных на моральном уровне) психотравмирующих переживаний, что поражает личность истца и тем причиняет ему моральный вред»[57].
«Незаконные действия ответчика вызвали чувства грусти, подавленности, несправедливости, разочарования и беззащитности, его личности причинен моральный вред»[58].
В свою очередь суды также не требуют от истцов представлять какие-либо доказательства подобных обстоятельств.

В проанализированных судебных решениях были выявлены интересные случаи, связанные с удовлетворением требований о компенсации морального вреда, без признания распространённых сведений несоответствующими действительности. В таких делах[59] суд расценил спорную информацию, как субъективное мнение ответчика, но указал, что оно было выражено в оскорбительной форме, выходящей за допустимые пределы осуществления ответчиками права на свободу выражения своих мнений и убеждений, и избранная для этого форма явно несоразмерна целям и пределам осуществления ответчиками указанных прав, поэтому в иске в части признания не соответствующими действительности и порочащими честь, достоинство и деловую репутацию истца указанных публикаций, суд полагает необходимым отказать. Однако данные высказывания унижают честь, достоинство и деловую репутацию истца и за такое мнение, выраженное в оскорбительной форме, суд полагает необходимым взыскать с ответчиков в пользу истца компенсацию морального вреда[60].
То есть суд в своём решении отказался признавать сведения порочащими честь и достоинство истца, но признал их унижающими честь и достоинства истца. На наш взгляд такой вывод соответствует п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.02.2005 №3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц». Но важно помнить, что это возможно лишь в случае, когда субъективное мнение было высказано в оскорбительной форме, унижающей честь, достоинство или деловую репутацию истца. Для установления этих обстоятельств было бы логично назначать экспертизу, как и в случае с определением характера распространённых сведений.
При том подходе, открывается возможность удовлетворять требования о компенсации морального вреда при распространении соответствующих действительности сведений. А это едва ли соответствует как российскому законодательству, так и международному праву. Кроме того, из п.18 Постановления явно следует, что обязанность по компенсации морального вреда может быть возложена только на нарушителя. Но важно понимать, что в данном случае моральный вред причиняется не распространением достоверных сведений, а оскорбительной формой этих сведений. И ответственность наступает именно за это. Такой механизм является «предохранителем» от злоупотребления правом свободно распространять достоверные сведения.
Размер компенсации морального вреда, который назначает суд, обычно существенно меньше того, который заявляют истцы, но всё равно он может оставаться значительным. Так с 3 до 1,5 млн рублей были уменьшены требования, связанные с распространением недостоверных сведений в телепрограмме «Момент истины»[61], или вообще отказать во взыскании компенсации морально вреда, обязав лишь опровергнуть распространённые сведения[62], но такие случаи являются скорее исключениями, так как хотя бы суммы в размере до 5 тысяч рублей взыскиваются почти всегда.

***
Распространение информации, не содержащей указания на конкретные факты, которые могут быть доказаны или опровергнуты, не может быть основанием для привлечения к ответственности за распространение несоответствующей действительности информации. Основанием для привлечения к ответственности может быть только распространение утверждения о нарушении лично истцом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении, недобросовестности, нарушении деловой этики – то есть, указание на конкретные факты в отношении истца.
Таким образом, в судебных решениях, которых большинство и о которых указывалось выше, встречается позиция, согласно которой под сведениями, опровержения которых может требовать заинтересованное лицо, закон и правоприменительная практика понимают утверждения о фактах. От сведений следует отличать мнения, оценку и выводы[63], опровергнуть которые невозможно, но если они высказаны в оскорбительной форме есть возможность взыскать компенсацию морального вреда.
Однако, серьёзные сложности вызывает установление самого характера распространённых сведений – это утверждение о фактах или частное мнение автора. При этом актуальным остаётся вопрос о необходимости проведения специальных экспертиз в таких случаях.
Проведённый мониторинг правопримеительной практики также показал, что сложной ситуацией для судов является освобождение от ответственности ответчика при наличии соответствующих оснований. Суды различно оценивают доказательства наличия таких оснований, как, к примеру, в ситуации, когда спорные сведения были распространены в результате использования фрагмента иной телепередачи или являются мнением третьего лица, высказанным в эфире.
Нужно отметить и то, что освобождая от ответственности ответчика, при наличии соответствующих оснований, но признавая распространённые сведения несоответствующими действительности, суды, правомерно указывают, что обязанность по восстановлению права истца, нарушенных в результате публикации не соответствующих действительности сведений, ответственностью не является, поэтому вполне возможно обязать ответчика по делу опубликовать опровержение распространённых сведений.
Также отсутствует единообразие судебной практики в ситуации, когда СМИ высказывают подозрения в совершении правонарушения кем-либо. Нам представляется верным подход, что СМИ могут распространять информацию, полученную из компетентных органов, а также могут высказывать своё мнение, однако, они не могут давать правовую оценку действиям этих лиц, так как это не входит в их компетенцию. Кроме того, на наш взгляд, если СМИ даёт в распространённом материале правовую оценку действий какого-либо конкретного лица, то такая оценка всегда должна пониматься как распространение информации о факте, и не может трактоваться как высказывание мнения.
При заявлении требований о компенсации морального вреда суды сами оценивают его размер. В исключительных случаях, без достаточных оснований суды возлагают бремя опровержения заявленного истцом размера компенсации на ответчика. Эти случаи единичны и не порождают противоречивых тенденций в судебной практике. Размер компенсации морального вреда, который назначает суд, обычно существенно меньше того, который заявляют истцы, но всё равно он может оставаться значительным.
[27] Решение Тверского районного суда г. Москвы от 16 мая 2014 года по делу № 2-2213-2014
[28] Решение Волоколамского городского суда Московской области от 15 октября 2014 года по делу № 2-1418-2014
[29] Решение Якутского городского суда Республики Саха (Якутия) от 01 октября 2014 года по делу № 2-8731-2014
[30] Решение Горно-Алтайского городского суда Республики Алтай от 24 июня 2014 года по делу № 2-487-2014
[31] Решение Усть-Илимского городского суда Иркутской области от 16 сентября 2014 года по делу № 2-2114-2014
[32] Решение Фурмановского городского суда Ивановской области от 21 января 2015 года по делу № 2-79-2015
[33] Решение Киришского городского суда Ленинградской области от 18 сентября 2014 года по делу № 2-442-2014
[34] Решение АС Республики Башкортостан от 30 сентября 2014 года по делу № А07-13306-2014
[35] Решение Дзержинского городского суда Нижегородской области от 11 августа 2014 года по делу № 2-2364-2014
[36] Решение Киришского городского суда Ленинградской области от 18 сентября 2014 года по делу № 2-442-2014
[37] Решение Фурмановского городского суда Ивановской области от 21 января 2015 года по делу № 2-79-2015
[38] Решение Сызранского городского суда Самарской области от 16 января 2015 года по делу № 2-44-2015
[39] Решение Горно-Алтайского городского суда Республики Алтай от 24 июня 2014 года по делу № 2-487-2014
[40] Решение АС г. Москвы от 24 сентября 2014 года по делу № А40-68036-2014
[41] Решение Тверского районного суда г. Москвы от 16 мая 2014 года по делу № 2-2213-2014
[42] Решение Сыктывкарского городского суда Республики Коми от 26 мая 2014 года по делу № 2-1630-2014
[43] Решение Петрозаводского городского суда Республики Карелия от 23 декабря 2014 года по делу № 2-8889-29-2012
[44]
[45] Решение Сызранского городского суда Самарской области от 16 января 2015 года по делу № 2-44-2015
[46] Решение Петрозаводского городского суда Республики Карелия от 23 декабря 2014 года по делу № 2-8889-29-2012
[47] Решение АС г. Москвы от 24 сентября 2014 года по делу № А40-68036-2014
[48] Постановление АС ВСО от 26 августа 2014 года по делу № А19-11013-2013; Решение Горно-Алтайского городского суда Республики Алтай от 24 июня 2014 года по делу № 2-487-2014
[49] Решение Сыктывкарского городского суда Республики Коми от 25 июля 2014 года по делу № 2-6863-2014
[50] Решение Воскресенского городского суда Московской области от 27 июня 2014 года по делу № 2-727-2014
[51] Решение Сыктывкарского городского суда Республики Коми от 25 июля 2014 года по делу № 2-6863-2014
[52] Решение АС Республики Башкортостан от 30 сентября 2014 года по делу № А07-13306-2014
[53] Решение Игринского районного суда Удмуртской республики от 05 июня 2014 года по делу № 2-344-2014
[54] Решение Первомайского районного суда г. Ростова-на-Дону от 23 сентября 2014 года по делу № 2-2124-2014
[55] Решение АС Челябинской области от 30 июля 2014 года по делу № А76-7236-2013
[56] Решение АС г. Москвы от 30 июля 2014 года по делу № А40-61486-2014
[57] Решение Тверского райоонного суда г. Москвы от 16 мая 2014 года по делу № 2-2213-2014
[58] Решение Сыктывкарского городского суда Республики Коми от 25 июля 2014 года по делу № 2-6863-2014
[59] Решение Железнодорожного районного суда г. Барнаула Алтайского края от 03 июня 2014 года по делу № 2-625-2014
[60] Решение Первомайского районного суда г. Ростова-на-Дону от 23 сентября 2014 года по делу № 2-2124-2014
[61] Решение АС г. Москвы от 24 сентября 2014 года по делу № А40-68036-2014
[62] Решение АС г. Москвы от 24 сентября 2014 года по делу № А40-68036-2014
[63] Решение АС г. Москвы от 31 октября 2014 года по делу № А40-108466-2014

Перечень проанализированных судебных решений:

Определение АС г. Москвы от 16 июля 2014 года по делу № А40-81003-2014
Определение Кировского районного суда г. Самары от 17 декабря 2014 года по делу № 2-5743-2014
Постановление 11 ААС от 18 сентября 2014 года по делу № А55-3745-2014
Постановление 18 ААС от 09 октября 2014 года по делу № А76-7236-2013
Постановление 4 ААС от 10 февраля 2015 года по делу № А58-328-2014
Постановление 7 ААС от 20 августа 2014 года по делу № А27-3840-2013
Постановление 7 ААС от 21 октября 2014 года по делу № А27-9571-2014
Постановление 7 ААС от 24 декабря 2014 года по делу № А67-2536-2014
Постановление АС ВСО от 26 августа 2014 года по делу № А19-11013-2013
Постановление АС ЗСО от 28 октября 2014 года по делу № А27-3840-2013
Постановление Тарского городского суда Омской области от 07 мая 2014 года по делу № 2-202-2014
Постановление ФАС МО от 22 мая 2014 года по делу № А40-29399-2013
Решение АС г. Москвы от 21 апреля 2015 года по делу № А40-202599-2014
Решение АС г. Москвы от 24 декабря 2014 года по делу № А40-17327-2014
Решение АС г. Москвы от 24 сентября 2014 года по делу № А40-68036-2014
Решение АС г. Москвы от 30 июля 2014 года по делу № А40-61486-2014
Решение АС г. Москвы от 31 октября 2014 года по делу № А40-108466-2014
Решение АС Республики Башкортостан от 30 сентября 2014 года по делу № А07-13306-2014
Решение АС Челябинской области от 30 июля 2014 года по делу № А76-7236-2013
Решение Волоколамского городского суда Московской области от 15 октября 2014 года по делу № 2-1418-2014
Решение Воскресенского городского суда Московской области от 27 июня 2014 года по делу № 2-727-2014
Решение Горно-Алтайского городского суда Республики Алтай от 24 июня 2014 года по делу № 2-487-2014
Решение Гулькевичского районного суда Краснодарского края от 18 июля 2014 года по делу № 2-931-2014
Решение Дзержинского городского суда Нижегородской области от 11 августа 2014 года по делу № 2-2364-2014
Решение Железнодорожного районного суда г. Барнаула Алтайского края от 03 июня 2014 года по делу № 2-625-2014
Решение Игринского районного суда Удмуртской республики от 05 июня 2014 года по делу № 2-344-2014
Решение Киришского городского суда Ленинградской области от 18 сентября 2014 года по делу № 2-442-2014
Решение Кировского районного суда г. Томска от 11 июня 2014 года по делу № 2-1068-2014
Решение Кировского районного суда Приморского края от 19 января 2015 года по делу № 2-28-2015
Решение Конаковского городского суда Тверской области от 29 октября 2014 по делу № 2-1402-2014
Решение Коряжемского городского суда Архангельской области от 15 января 2015 года по делу № 2-5-2015
Решение Ленинского районного суда г. Мурманска от 26 мая 2014 года по делу № 2-1311-2014
Решение Ленинского районного суда г. Тюмени от 15 мая 2014 года по делу № 2-2596-2014
Решение Миасского городского суда Челябинской области от 25 апреля 2014 года по делу № 2-1252-2014
Решение Нижнекамского городского суда Республики Татарстан от 11 марта 2015 года по делу № 2-773-2015
Решение Одинцовского городского суда Московской области от 14 мая 2014 года по делу № 2-1417-2014
Решение Октябрьского районного суда г. Самары от 30 января 2015 года по делу № 2-156-2015
Решение Отрадненского городского суда Самарской области от 04 августа 2014 года по делу № 2-493-2014
Решение Первомайского районного суда г. Ростова-на-Дону от 23 сентября 2014 года по делу № 2-2124-2014
Решение Петрозаводского городского суда Республики Карелия от 23 декабря 2014 года по делу № 2-8889-29-2012
Решение Петрозаводского городского суда Республики Карелия от 29 декабря 2014 года по делу № 2-9448-1-2014
Решение Промышленного районного суда г. Смоленска от 26 июня 2014 года по делу № 2-2345-2014
Решение Семилукского районного суда Воронежской области от 18 ноября 2014 года по делу № 2-913-2014
Решение Сызранского городского суда Самарской области от 16 января 2015 года по делу № 2-44-2015
Решение Сыктывкарского городского суда Республики Коми от 25 июля 2014 года по делу № 2-6863-2014
Решение Сыктывкарского городского суда Республики Коми от 26 мая 2014 года по делу № 2-1630-2014
Решение Тверского районного суда г. Москвы от 16 мая 2014 года по делу № 2-2213-2014
Решение Усть-Илимского городского суда Иркутской области от 16 сентября 2014 года по делу № 2-2114-2014
Решение Фурмановского городского суда Ивановской области от 21 января 2015 года по делу № 2-79-2015
Решение Якутского городского суда Республики Саха (Якутия) от 01 октября 2014 года по делу № 2-8731-2014

Руководитель экспертной группы, Белов С.А.
к.ю.н., доцент