×

Предупреждение

JUser: :_load: Не удалось загрузить пользователя с ID 42.

Апрель 2014

04 апреля 2014 Категория: 2014 год

Информация
о результатах мониторинга правоприменения
за апрель 2014 года

Конституционное право
(эксперт – к.ю.н., доцент кафедры государственного и
административного права СПбГУ Белов С.А.)

Соблюдение судами правовых позиций Конституционного Суда РФ, связанных с толкованием действующего законодательства

Целью проведения мониторинга правоприменения стал анализ судебной практики, отражающей подходы судов к применению положений Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ» обязывающих суды учитывать при применении законодательных положений толкование, данное этим законоположениям решениями Конституционного Суда РФ.
В практике Конституционного Суда РФ встречаются решения, содержание которых свидетельствует об обнаруживаемых Конституционным Судом случаях применения законоположений, конституционно-правовой смысл которых был выявлен Конституционным Судом РФ в предыдущих решения, судами общей юрисдикции и арбитражными судами в смысле, расходящимся со смыслом, выявленным Конституционным Судом РФ.
Например, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 07.11.2012 №24-П Суду пришлось фактически повторно воспроизвести свою правовую позицию, высказанную ранее, в Постановлении от 20.12.2010 №21-П. В Постановлении Конституционного Суда РФ от 25.02.2014 №4-П была фактически воспроизведена правовая позиция, сформулированная в Постановлении от 17.01.2013 №1-П.
Целью настоящего мониторинга стало выявление возможных причин и оснований применения законоположений в расхождение с их конституционно-правовым смыслом, выявленном Конституционным Судом РФ.

Приводился мониторинг правоприменения следующих нормативных актов и их положений:
Часть 5 статьи 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ» в редакции Федерального конституционного закона от 03.11.2010 №7-ФКЗ

Общая характеристика результатов мониторинга правоприменения

По итогам проведенного исследования можно сделать общий вывод, что суды в основном следуют правовым позициям, сформулированным Конституционным Судом РФ.[1] Из проанализированных более 350 решений (более 300 решений арбитражных судов и более 50 решений судов общей юрисдикции) по более чем 10 постановлениям Конституционного Суда РФ (включая дополнения и конкретизацию выраженных в этих постановлениях правовых позиций в последующих определениях) лишь немногим более чем в 30 можно было обнаружить отклонение от соответствующих правовых позиций Конституционного Суда РФ. В остальных суды в целом ориентируются на конституционно-правовой смысл, выявленный Конституционным Судом РФ в соответствующих решениях.
До 2011 года (т.е. до выступления в силу части 5 ст. 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ») суды часто отказывали в применения позиции Конституционного Суда РФ, выявившей конституционно-правовой смысл положений закона, в связи с тем, что в Постановлении не был сделан вывод о признании рассматривавшихся норм противоречащими Конституции РФ.
Например, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 года N 1-П был сделан ряд выводов об условиях ответственности государства за вред, причиненный незаконными действиями судьи при осуществлении правосудия. Затрудняясь прийти к однозначному выводу о том, при каких условиях на основании данного Постановления Конституционного Суда РФ подлежит возмещению вред, причиненный в результате незаконных действий (или бездействия) суда (судьи), в том числе при нарушении разумных сроков судебного разбирательства, если вина судьи установлена не приговором суда, а иным соответствующим судебным решением, суды вплоть до Верховного Суда РФ во многих случаях отказывали в удовлетворении требований о возмещении вреда ссылаясь на то, что позиция Конституционного Суда требует реакции законодателя.[2]
После 2011 года подход судов к применению правовых позиций Конституционного Суда РФ в целом изменился, и суды стали гораздо шире принимать во внимание конституционно-правовое толкование правового акта, которое дано Конституционным Судом РФ.[3] В то же время отдельные проблемы толкования и применения правовых позиций Конституционного Суда РФ сохранились.

Проблемы, выявленные в результате мониторинга правоприменения:

1. Суды иногда приходят к выводу, что правовые позиции КС действуют только с момента опубликования акта Конституционного Суда РФ.[4] В то же время такая практика не носит единообразного характера, поскольку в ряде случаев суды напротив, полагают, что моментом вступления в силу решения Конституционного Суда РФ определяется только то, начиная с какого времени суды обязаны применять эту позицию как действующее право.[5] Решения обеих групп связаны с установлением момента, с которого гражданин имеет право на получение социальной выплаты. В решениях первой группы суды пришли к выводу, что выплаты (социальные выплаты ликвидаторам аварии на Чернобыльской АЭС) должны начисляться только с момента вступления в силу решения Конституционного Суда РФ. В решениях второй группы – к выводу, что ежемесячная денежная выплата взамен натуральных льгот по закону от 22.08.2004 №122-ФЗ должна начисляться в соответствии с требованиями правовой позиции Конституционного Суда РФ с момента начала действия этого закона, то есть с 1 января 2005 года.
Вопросы действия во времени решений Конституционного Суда РФ, выявляющих конституционно-правовой смысл закона, связаны также с возможностью применения правовой позиции Конституционного Суда судами второй и третьей инстанции при пересмотре уже вынесенных решений, представляет собой существенную сложность на практике. Об этом свидетельствует, в частности, содержание Постановления Конституционного Суда РФ от 08.11.2012 N 25-П и последующая практика исполнения этого постановления в отношении заявителей.[6]
В Постановлении Конституционного Суда РФ был выявлен конституционно-правовой смысл закона, в соответствии с которым постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ может использоваться как основание для пересмотра ранее вынесенных решений арбитражных судов только если в этом постановлении прямо указана возможность его применения с обратной силой. Высший Арбитражный Суд РФ исходил из того, что соответствующее толкование подлежит применению в отношении только тех постановлений Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, которые были вынесены после его вступления в силу. Как посчитал Высший Арбитражный Суд РФ, применение судом первой инстанции правовой нормы, конституционно-правовой смысл которой Конституционный Суд РФ выявил впоследствии, в расхождении с этим смыслом не дает оснований суду второй и третьей инстанции считать такое решение ошибочным. Суд применял законодательство, действовавшее в момент вынесения решения, а значит в момент его принятия решение суда было законным и обоснованным, и оснований для его отмены нет.
В соответствии с Постановлением Конституционного Суда РФ от 8.11.2012 №25-П применять законодательство в соответствии с конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом РФ должны не только суды первой инстанции, но также апелляционные, кассационные и надзорные инстанции, которые должны применять решения Конституционного Суда РФ, сформулированные к моменту рассмотрения дела в этих инстанциях. В то же время в деле заявителей, инициировавших рассмотрение дела в Конституционном Суде, в последующем пересмотре решения в соответствии с этим Постановлением Конституционного Суда РФ было отказано на том основании, что решение по существу было правильным. Кроме того, на неоднозначность применения указанной правовой позиции Конституционного Суда РФ указывают разночтения в отношении условий ее применения, которые возникли в последующей судебной практике при рассмотрении других дел.[7]
Основная проблема в этом случае сводится даже не столько к условиям действия решений Конституционного Суда во времени, сколько к условиям и основаниям пересмотра решений судов общей юрисдикции и арбитражных судов. Может ли считаться законным решение, в котором не учтена правовая позиция Конституционного Суда РФ, высказанная позднее, чем было принято это решение?
Верховный Суд РФ в ряде случаев отказывал в пересмотре дела заявителя, ссылаясь на то, что в момент принятия решения были применены действующие нормы процессуального права, а следовательно, учет правовой позиции Конституционного Суда РФ возможен только в отношении дел, рассматриваемых после вступления в силу соответствующего решения Конституционного Суда. Примером такой позиции может быть Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 20.06.2007 No.11ПВ07, в котором, в частности, указано, что высказанные Конституционным Судом РФ позиции объективно не могли быть учтены ко времени внесения представления по данному делу заместителем Председателя Верховного Суда РФ и рассмотрения этого представления Президиумом Верховного Суда РФ.
Через несколько месяцев после принятия этого решения Президиума Верховного Суда РФ в ст. 392 ГПК РФ были внесены изменения, согласно которым основанием для пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений является признание Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующим Конституции Российской Федерации закона, примененного в конкретном деле, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Конституционный Суд Российской Федерации.
После вступления в силу этих изменений Верховный Суд РФ в Определении от 09.08.2013 N 41-КГ13-15 пришел к выводу, что суд второй инстанции должен был отменить решение суда первой инстанции (вынесенное 6 февраля 2009 года), в котором не была учтена правовая позиция Конституционного Суда РФ, высказанная на один день раньше (5 февраля 2009 года) не по делу заявителя. В качестве основания Верховный Суд указал на то, что на момент вынесения решения суда первой инстанции суд объективно не мог принять во внимание позицию Конституционного Суда РФ ввиду еще не состоявшегося опубликования определения, однако при пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам дело должно было быть пересмотрено.

2. В судебной практике очевидны сложности, связанные со сложностью самостоятельного выявления правоприменительными органами правовых последствий решений Конституционного Суда РФ и их толкования в целях использования в правоприменительной практике.
Поскольку решение Конституционного Суда РФ по своей структуре и форме представляет собой судебное решение, а не нормативный акт, для применениях этих решений при рассмотрении гражданских, уголовных и административных дел требуются навыки толкования прецедентов, пока еще не сложившиеся в отечественной правовой культуре. Речь не идет о том, что решения Конституционного Суда представляют собой прецеденты. Вопрос о характере и свойствах решений Конституционного Суда РФ много рассматривался и обсуждался в российской научной литературе, однако главным образом с теоретической точки зрения. В известных публикациях на эту тему не ставились проблемы, с которыми приходится иметь дело судьям, применяющим правовые позиции Конституционного Суда РФ в качестве действующего права. Не имея навыков толкования прецедентов, суды зачастую затрудняются принимать решения опираясь непосредственно на правовые позиции Конституционного Суда РФ. Эти правовые позиции сформулированы иначе, нежели положения нормативных актов, и судьи не могут быть до конца уверены в том, что они применяют решение Конституционного Суда правильно и в допустимых пределах, не могут быть до конца уверены, что решение Конституционного Суда РФ не будет истолковано иначе вышестоящим судом и что это не приведет к отмене постановленного решения.
Например, анализ судебной практики показывает, что судам зачастую сложно определить пределы универсальности правовой позиции Конституционного Суда РФ и дать однозначный ответ на вопрос, действует ли правовая позиция Конституционного Суда РФ о неконституционности запрета на назначение наказания ниже низшего предела только при привлечении к административной ответственности по статье 19.8 (ч.5) КоАП РФ или в любых ситуациях привлечения к административной ответственности.[8]
У судов есть основания разделять как одну, так и другую позицию: предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ становится вопрос о конституционности конкретного положения закона, и в то же время при вынесении постановления Конституционный Суд РФ делает выводы, опираясь на общее толкование конституционных норм и принципов.
Другим примером может быть ограничение применения правовой позиции Конституционного Суда, выраженной в Постановлении от 22.04.2011 №5-П только к тем ситуациям, которая абсолютно аналогичным рассмотренной Конституционным Судом: если автомобиль, в отношении которого не были уплачены таможенные платежи, был уже выпущен в обращение на территории РФ с поддельным паспортом транспортного средства и эта подделка обнаружилась впоследствии. Возможность применения этой позиции к отказам в регистрации транспортных средств в связи с подделкой паспорта транспортного средства в иных ситуациях судами не признавалась.[9]
У судов есть основания предполагать, что решения Конституционного Суда РФ адресованы прежде всего законодателю. На это указывает статья 80 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ», тогда как последствиям принятия решений Конституционного Суда РФ для правоприменителей закон уделяет гораздо меньше внимания. Какие-либо разъяснения Верховного Суда РФ относительно порядка и условий соблюдения решений и применения правовых позиций Конституционного Суда РФ судами также отсутствуют. Более того, практика самого Верховного Суда РФ содержит достаточно много примеров сложностей в реализации правовых позиций Конституционного Суда РФ.

Суды также ссылаются на правовые позиции Конституционного Суда РФ, но применяют ограничительное толкование его правовой позиции при применении. Например, в отношении соблюдения Постановления Конституционного Суда РФ от 17.03.2009 года № 5-П[10] в ряде решений суды пришли к выводу,[11] что позиция Конституционного Суда ограничивает налоговые органы в проведении повторных налоговых проверок по тем же налогам и тем же налоговым периодам, которые уже были предметом судебного разбирательства налогоплательщика и налогового органа, с новым установлением прав и обязанностей налогоплательщика, если при этом в основу решения налогового органа будут положены те факты и обстоятельства, которые не были предметом судебного разбирательства.

3. В отдельных случаях реализация правовой позиции Конституционного Суда начинает осуществляться много лет спустя и неожиданно, без видимых объективных причин, становится основанием для пересмотра подходов к толкованию закона, которое успело сложиться на практике за эти годы. Суды возвращаясь к решениям Конституционного Суда, обнаруживают в них смысл, который на протяжении ряда лет ими игнорировался.
Например, в Постановлении ФАС Северо-Западного округа от 20.03.2014 по делу N А56-56482/2013 по сути дела признается необходимость доказывания вины юридического лица. По мнению суда, согласно правовой позиции, изложенной в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 27.04.2001 N 7-П, хозяйствующие субъекты не могут быть лишены возможности доказать, что нарушение правил вызвано чрезвычайными, объективно непредотвратимыми обстоятельствами и другими непредвиденными, непреодолимыми для данных субъектов отношений препятствиями, находящимися вне их контроля. Условием признания отсутствия вины может быть то, что хозяйствующие субъекты действовали с той степенью заботливости и осмотрительности, какая требовалась в целях надлежащего исполнения обязанностей, и что с их стороны к этому были приняты все меры. Правда, зачастую суды приходят к выводу о возложении бремени доказывания этих обстоятельств на сами юридические лица, привлекаемые к административной ответственности.[12]
В то же время многочисленная судебная и административная практика, сложившаяся в последние годы, довольно убедительно показывает, что пределы разумных и необходимых мер, которые должно было предпринять юридическое лицо для предотвращения совершения им правонарушения, зачастую не становились в последние годы предметом конкретного анализа и оценки при привлечении к административной ответственности,[13] хотя в практике были примеры и признания необходимости установления соблюдения той степени добросовестности и осмотрительности, которая требовалась от него в целях выполнения законодательно установленной обязанности, правда, без ссылок на решения Конституционного Суда РФ.[14]

3. Анализ правоприменительной практики показывает, что судам часто приходится осуществлять пересмотр решений административных органов, которые отказываются следовать правовым позициям Конституционного Суда РФ. Например, обжалуя решение Арбитражного суда республики Тыва, территориальный орган ФАС РФ настаивал на невозможности назначения наказания ниже нижнего предела санкции, установленного в Кодексе РФ об административных правонарушениях,[15] то есть отказывался признавать применимой к этой ситуации правовую позицию Конституционного Суда РФ, выраженную в Постановлении от 17.01.2013 №1-П. Аналогичный подход был выявлен и в практике органов ГИБДД, которые фактически игнорируют позицию Конституционного Суда РФ, выраженную в Постановлении Конституционного Суда РФ N 5-П от 22.04.2011 года.[16] К сожалению, суды также зачастую подтверждают толкование, данное положениям закона административными органами вразрез с правовой позицией Конституционного Суда РФ.[17]
Очевидной причиной для этого можно считать формальное применение норм закона органами исполнительной власти (а зачастую – и судами). Административные органы больше ориентированы на применение инструкций вышестоящих органов, нежели на самостоятельное толкование законодательства в соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда РФ.

[1] См. в частности Ревазов М.А. Отчет о мониторинге правоприменения за ноябрь 2013 года “Назначение арбитражными судами наказаний за административные правонарушения ниже низшего предела, установленного санкцией статьи КоАП РФ (реализация правовой позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в Постановлении от 17.01.2013 № 1-П)”//
[2] Определение Верховного Суда РФ от 28.10.2008 N КАС08-544; Определение Верховного Суда РФ от 22.12.2009 N 14-Г09-29; Определение Верховного Суда РФ от 26.04.2002 N ГКПИ2002-283; Определение Верховного Суда РФ от 24.01.2002 N 35-Г02-2; Постановление ФАС Северо-Западного округа от 03.07.2009 по делу N А56-29856/2008
[3] см., напр., Определение Верховного Суда РФ от 16.08.2013 N 5-КГ13-78, Определение Верховного Суда РФ от 26.04.2013 N 18-КГ13-2, Апелляционное определение Верховного суда Республики Дагестан от 21.05.2013 по делу N 33-2010
[4] Определение Верховного Суда РФ от 16.08.2013 N 5-КГ13-78; Определение Верховного Суда РФ от 26.04.2013 N 18-КГ13-2; Определение Верховного Суда РФ от 06.12.2013 N 9-КГ13-10; Определение Верховного Суда РФ от 13.05.2011 N 30-В11-3; Определение Верховного Суда РФ от 22.04.2011 N 18-В11-23; Апелляционное определение Воронежского областного суда от 17.01.2013 N 33-6647
[5] Решение Северского районного суда Краснодарский край от 25 февраля 2013 года по делу № 2-211/2013
[6] Постановление Девятого апелляционного арбитражного суда от 23.09.2013 по делу No. А40-8404/07-37-86
[7] Ср. Постановление Десятого апелляционного арбитражного суда от 7.03.2013 по делу А41-32490/2009 и Постановление Президиума ВАС РФ от 04 февраля 2014 года; Постановление ФАС Московского округа от 10.07.2013 и Постановление Президиума ВАС РФ от 12 ноября 2013 года по делу No. А41-32493/09
[8] Решение Арбитражного суда Волгоградской области от 08 мая 2013 года по делу № А12-5740-2013, Постановления Восьмого арбитражного апелляционного суда от 06 мая 2013 года по делу № А46-31849-2012, Четырнадцатого арбитражного апелляционного суда от 14 мая 2013 года по делу № А05-143-2013, от 22 июля 2013 года по делу № А66-15040-2012 и от 21 мая 2013 года по делу № А66-318-2013
[9] Апелляционное определение Курского областного суда от 2 июля 2013 г. по делу N 33-1425-2013
[10] с учетом определения Конституционного суда РФ от 28.01.2010 № 138-О-Р
[11] решения Арбитражного суда Смоленской области № А62-249/2010 от 29.03.2010, Арбитражного суда Санкт-Петербурга и Ленинградской области № А56-56642/2010 от 10.11.2010, Арбитражного Курской области № А35-11911/2012 от 4.06.2013
[12] в качестве примеров практики, сложившейся на основании п. 16 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 2 июня 2004 года № 10 «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при рассмотрении дел об административных правонарушениях» Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 26.12.2013 по делу N А67-5193/2013, Постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 04.06.2013 N 18АП-4422/2013 по делу N А34-588/2013, Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 18.02.2013 по делу N А46-30534/2012, Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 09.09.2013 по делу N А45-8195/2013, Постановление Пятого арбитражного апелляционного суда от 02.07.2012 N 05АП-4709/2012 по делу N А59-953/2012, Постановление Второго арбитражного апелляционного суда от 20.04.2012 по делу N А29-10157/2011, Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 28.02.2012 по делу N А33-16710/2010, Постановление Четвертого арбитражного апелляционного суда от 14.12.2011 по делу N А78-8008/2011
[13] Постановление Шестнадцатого арбитражного апелляционного суда от 07.06.2013 по делу N А63-14265/2012
[14] Постановление Первого арбитражного апелляционного суда от 28.11.2011 по делу N А38-3775/2011, Постановление Пятого арбитражного апелляционного суда от 24.12.2013 N 05АП-14384/2013 по делу N А59-1731/2013, Постановление Шестнадцатого арбитражного апелляционного суда от 14.06.2013 по делу N А63-834/2013
[15] Постановление третьего арбитражного апелляционного суда от 30 августа 2013 года по делу № А69-802-2013
[16] Определение Липецкого областного суда от 11 марта 2013 г. по делу N 33-623/2013г, апелляционное определение Красноярского краевого суда от 23 декабря 2013 г. по делу N 33-12278/2013, апелляционное определение Ставропольского краевого суда от 22 октября 2013 г. по делу N 33-5862/13
[17] см., напр., апелляционное определение Верховного Суда Республики Бурятия от 29 мая 2013 г. по делу N 33-1625, апелляционные определения Хабаровского краевого суда от 6 декабря 2013 г. по делу N 33-7754, от 14 июня 2013 г. по делу N 33-3305/2013, определение Воронежского областного суда от 18 июня 2013 г. N 33-3220, определение Приморского краевого суда от 1 августа 2013 г. по делу N 33-6279, апелляционные определения Пермского краевого суда от 16 октября 2013 г. по делу N 33-9922, от 19 августа 2013 г. по делу N 33-7855, от 8 июля 2013 г. по делу N 33-6157, от 25 ноября 2013 г. по делу N 33-11151-2013 Только апелляционное определение Хабаровского краевого суда от 10 июля 2013 г. по делу N 33-4278/2013 и апелляционное определение Пермского краевого суда от 25 ноября 2013 г. по делу N 33-11151-2013 содержат убедительные аргументы о недостаточности представленных доказательств в подтверждение безопасности эксплуатации транспортного средства (обстоятельства, указанного в Постановлении Конституционного Суда РФ от 22.04.2011 №5-П в качестве обстоятельства, имеющего значение для признания незаконным отказа в регистрации транспортного средства)

Образовательное право
(эксперт – к.ю.н., ассистент кафедры теории и истории
государства и права СПбГУ Васильев И.А.)

Методика сбора правоприменительной практики
Рабочей группой проекта «Мониторинг правоприменения» в области «Образовательное право» были исследованы основания и причины, по которым нарушаются или ограничиваются права граждан на получение общедоступного и бесплатного образования, в частности, порядка проведения Единого государственного экзамена в отношении его организаторов, руководителей пунктов проведения, экзаменуемых. В целях изучения юридической техники правовых актов и возможных проблем в процессе правоприменения, были произведены первоначальный отбор, обобщение, анализ правоприменительной практики, а также отдельных законодательных и подзаконных актов (в том числе утративших силу позднее вступления в юридическую силу федерального закона «Об образовании в Российской Федерации») по указанной проблематике.
Приказ Министерства образования и науки РФ от 11 октября 2011 г. № 2451 «Об утверждении порядка проведения Единого государственного экзамена» выступил в качестве основания обобщения правоприменительной практики, осуществляемой экспертной группой в течение сентября-декабря 2013 г. до момента утраты данным нормативным правовым актом юридической силы 26 декабря 2013 г. вследствие принятия Приказа Министерства образования и науки РФ от 26 декабря 2013 г. № 1400 «Об утверждении Порядка проведения государственной итоговой аттестации по образовательным программам среднего общего образования». Обобщение репрезентативных решений позволит в одном из последующих отчётов экспертной группы, основываясь на правоприменительных решениях после выполнения процедуры ГИА (ранее использовался термин – ЕГЭ) 2014 г., сделать положительные и (или) отрицательные выводы об устранении нормотворцем в действующем в настоящий момент Порядке потенциальных пробелов, находивших место в предшествующем и анализируемом нами Порядке. Обобщение правоприменительной практики позволяет нам выделить актуальные и в настоящий момент две линии признания действия или бездействия должностных лиц, ответственных за проведения экзамена, противоправным или не обладающим подобным качеством, а значит добросовестным. Один из последующих отчётов экспертной группы будет посвящён анализу действующего Приказа Министерства образования и науки РФ от 26 декабря 2013 г. № 1400 «Об утверждении Порядка проведения государственной итоговой аттестации по образовательным программам среднего общего образования» и появившейся на основании действия его норм правоприменительной практики на предмет повторного выявления отмеченных в настоящем отчёте пробелов и указанных, расходящихся по некоторым проблемам, направлений правоприменительной практики.
Предметом исследования также выступали решения первой и инстанций органов судебной власти Белгородской области, Вологодской области, Волгоградской области, Еврейской автономной области, Курской области, Ленинградской области, Липецкой области, Московской области, Орловской области, Республики Коми, Республики Саха (Якутия).
Вид правоприменительного судебного производства – общая юрисдикция, гражданское судопроизводство; тип найденных правоприменительных решений: постановление, решение; количество правоприменительных решений по заявленной проблематике раздела: 33.
Проблемы, выявленные в ходе мониторинга правоприменительной практики и соответствующие им позиции правоприменительных органов государственной власти
Согласно нормам Приказа Министерства образования и науки РФ от 11 октября 2011 г. № 2451 «Об утверждении порядка проведения Единого государственного экзамена» (утратившего юридическую силу 26 декабря 2013 г. вследствие принятия Приказа Министерства образования и науки РФ от 26 декабря 2013 г. № 1400 «Об утверждении Порядка проведения государственной итоговой аттестации по образовательным программам среднего общего образования»), во время экзамена участники ЕГЭ не вправе общаться друг с другом, свободно перемещаться по аудиториям пунктов проведения экзаменов, пользоваться справочными материалами. Участникам ЕГЭ и лицам, привлекаемым к его проведению, запрещается иметь при себе и использовать средства связи и электронно-вычислительной техники (в том числе калькуляторы), за исключением случаев, установленных нормативными правовыми актами Российской Федерации. При установлении факта наличия и (или) использования указанными лицами средств связи и электронно-вычислительной техники во время проведения ЕГЭ или иного нарушения ими установленного порядка проведения уполномоченные представители ГЭК (ФЭК) удаляют указанных лиц и составляют акт об удалении с экзамена. Допускаемые организаторами и руководителями пунктов проведения экзаменов нарушения процедуры проведения приводят к возникновению у участников ЕГЭ нелегальной возможности пользоваться средствами связи, а также фототехникой для копирования содержания контрольно-измерительных материалов (заданий). Ещё встречаются случаи, когда сами организаторы используют средства связи во время проведения экзамена, что является грубым нарушением порядка проведения. Все нарушения ведут за собой привлечение к ответственности в соответствии с нормами ч. 4 ст. 19.30 Кодекса об административных правонарушениях за «Умышленное искажение результатов государственной итоговой аттестации и предусмотренных законодательством об образовании олимпиад школьников, а равно нарушение установленного законодательством об образовании порядка проведения государственной итоговой аттестации».
1. Нарушение порядка проведения ЕГЭ его участниками и (или) руководителями пунктов проведения экзаменов.
Изучив первоначально отобранные нами правоприменительные решения по данной проблематике, возможно выделить два примера регулярно встречающихся нарушений. Во-первых, это использование участниками ЕГЭ справочных материалов. Во-вторых, использование различных средств связи. Использование средств связи часто направлено не только на поиск с помощью средства связи нужной информации для сдачи экзамена, но также и на обеспечение передачи вариантов заданий, после их фотографирования, для всеобщего или ограниченного, нелегального ознакомления в сети Интернет. Подобные действия позволяют участникам ЕГЭ из других населённых пунктов, воспользовавшись часовыми поясами, получить доступ к вариантам заданий и улучшить свою подготовку по конкретным общеобразовательным предметам.
Обобщённые нами в отчёте правоприменительные решения позволяют усмотреть позицию судебных инстанций о презюмировании в случае инструктирования участника ЕГЭ и отсутствии зафиксированных нарушений им порядка проведения экзамена (общение с другими участниками, использование технических средств, передвижение по аудитории) не противоправности действий и бездействий организаторов пунктов проведения экзамена. Правоприменитель, таким образом, обозначает презумпцию добросовестности поведения участника и отсутствия обязанности проверять наличие нескольких средств связи, помимо выключенных и сданных, в качестве доказательства при рассмотрении вопроса о привлечении к юридической ответственности должностных лиц, отвечающих за проведение экзамена. Использование подобной презумпции правомерности поведения участника ЕГЭ позволяет органам судебной власти требовать представления иных доказательств, подтверждающих неправомерность бездействия (косвенного умысла) со стороны организатора пункта проведения экзамена, в процессе рассмотрения вопроса о привлечении подобного должностного лица к административной ответственности. Подобная позиция в правоприменительной практике не является последовательной и имеет диаметрально противоположное понимание правомерности или неправомерности поведения организатора, которое мы впоследствии отметим в настоящем отчёте.
В нормах п. 37 Порядка также указано, что до начала экзамена организаторы проводят инструктаж участников ЕГЭ и информируют участников ЕГЭ о правилах проведения. Правоприменительная практика указывает, что каждый организатор (равно как имеет право и руководитель) пунктов проведения экзаменов перед началом экзамена проходит личный инструктаж и знакомится с инструктивными материалами, подтверждая оба факта своей личной подписью, отсутствие которой снимает с него соответствующие обязанности. Если подобный организатор (руководитель), не подтвердившей своей подписью возложение на него обязанностей, и тем не менее не отстранён от проведения ЕГЭ, то его действия уже не охватываются нормами Порядка, следовательно, и привлечение к юридической ответственности не является обоснованным. Подобное функционирование, по сути вне правового поля, не наделённого полномочиями организатора или руководителя существенным образом может повлиять на права участников ЕГЭ, поскольку действия данных лиц могут нарушать интересы участников. Тем не менее, адекватного механизма правового регулирования привлечения к ответственности для них не предусмотрено. Действующий Приказ Министерства образования и науки РФ от 26 декабря 2013 г. № 1400 «Об утверждении Порядка проведения государственной итоговой аттестации по образовательным программам среднего общего образования» в нормах п. 39 регламентировал момент наделения полномочиями руководителя пункта проведения экзамена, указав на назначение подобного должностного лица органом исполнительной власти субъектов Российской Федерации, осуществляющим государственное управление в сфере образования, учредителем, МИД России по согласованию с ГЭК. Подобная формулировка должна исключать возможные ошибки правоприменителя по определению некого должностного лица в качестве руководителя пункта проведения экзамена, не оставляя разночтения по поводу отсутствия юридической природы в факте подписания или не подписании некого документа об ознакомлении со своими правами и обязанностями.
После изучения правоприменительных решений, можно выделить две группы нарушений порядка проведения руководителями пунктов проведения экзаменов. Во-первых, это проведение работы, которую должны выполнять организаторы ЕГЭ. Руководители пунктов проведения экзаменов лично обеспечивают раздачу вариантов заданий, что является обязанностью организаторов. Подобные действия не являются нарушением порядка проведения экзамена, но указывают на некорректное разграничение должностных обязанностей, которое может привести к неисполнению своих непосредственных обязанностей руководителем пункта проведения экзамена. Во-вторых, осуществление ненадлежащего контроля за соблюдением процедур, входящих в обязанности руководителей пунктов проведения экзаменов. Примерами подобного нарушения в правоприменительной практике признаётся бездействие в части подготовки в необходимом количестве вариантов контрольно-измерительных материалов для проведения экзамена, проверки нумерации аудиторий, закрытии и опечатания аудиторий (этажей), которые не задействованы во время ЕГЭ. Осуществляя ненадлежащий контроль за какой-либо процедурой, как считают отдельные правоприменители, руководитель пунктов проведения экзаменов нарушает порядок проведения экзамена.
В отдельном комментарии нуждаются случаи присутствия во время проведения ЕГЭ в пунктах проведения общественных наблюдателей и (или) лиц, сопровождающих участников из других образовательных организаций без документов, удостоверяющих их личность. Нормы п. 34 рассматриваемого нами Порядка указывают, что в пунктах проведения экзаменов могут присутствовать общественные наблюдатели, сопровождающие участников ЕГЭ лица, допуск которых осуществляется только при наличии у них документов, удостоверяющих личность. Нарушение подобной нормы руководителем пункта проведения экзаменов заключается, по мнению правоприменителей, в бездействии – не осуществлении проверки упомянутых документов, даже в случае устного опроса подобных лиц о наличии у них документов, и влечёт юридическую ответственность. Открытым, тем не менее, остаётся вопрос о малозначительности подобного правонарушения, поскольку данная категория является оценочной в административном праве и основывается на совокупности фактов о противоправных действиях или бездействиях и соответствующих последствиях.
Пример правоприменительных решений: Решение Московского областного суда Московской области по делу №33-13786/2012 от 5 июля 2012 г.; Решение судебного участка №59 Вологодской области по делу №5-942/2013 г.; Решение судебного участка №1 Вологодской области по делу №5-1729/2013 г.; Решение Якутского судебного участка №45 Республики Саха (Якутия) по делу №5-399/2013 от 2 августа 2013 г.; Решение Октябрьского судебного участка Еврейской автономной области по делу №5-415/2012 от 20 июля 2012 г.; Решение Сосновоборского судебного участка города Печоры Республики Коми по делу №5-309/2012 от 21 июня 2012 г.; Решение судебного участка №37 Вологодской области по делу №5-565/2013 от 26 августа 2013 г.; Решение судебного участка №4 Ливенского района Орловской области по делу №3-467/2012 от 5 июля 2012 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Краснояружского района Белгородской области по делу №5-129/2013 от 5 июля 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Алексеевского района и города Алексеевка Белгородской области по делу №5-243/2013 от 19 июня 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Алексеевского района и города Алексеевка Белгородской области по делу №5-242/2013 от 19 июня 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Алексеевского района и города Алексеевка Белгородской области по делу №5-241/2013 от 19 июня 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Алексеевского района и города Алексеевка Белгородской области по делу №5-240/2013 от 19 июня 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Алексеевского района и города Алексеевка Белгородской области по делу №5-259/2012 от 18 июня 2012 г.; Решение Куратовского судебного участка города Сыктывкара Республики Коми по делу №2-13/2012 от 11 января 2012 г.; Решение Усть-Цилемского судебного участка Республики Коми по делу №5-430/2012 г.; Решение судебного участка мирового судьи Поныровского района Курской области по делу №5-225/2013 от 2 июля 2013 г.; Решение судебного участка мирового судьи №2 города Льгова и Льговского района Курской области по делу №5-278/2013 от 25 июня 2013 г.; Решение судебного участка мирового судьи Советского района Курской области по делу №5-236/2013 от 4 июля 2013 г.; Решение судебного участка №17 Советского округа Липецкой области по делу №5-197/2013 от 26 июня 2013 г.; Решение судебного участка №27 Октябрьского округа Липецкой области по делу №5-129/2012 от 2 августа 2012 г.; Решение судебного участка №27 Октябрьского округа Липецкой области по делу №5-127/2012 от 2 августа 2012 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Краснояружского района Белгородской области по делу №5-128/2013 от 5 июля 2013 г.
2. Нарушение порядка проведения ЕГЭ организаторами пунктов проведения экзаменов.
Наиболее часто встречающимися нарушениями порядка проведения ЕГЭ организаторами пунктов проведения экзаменов являются следующие. Во-первых, использование организаторами средств связи. Во-вторых, бездействии во время проведения экзамена. Как следует из норм п. 36, 37 утратившего юридическую силу Порядка проведения, организатор обязан следить за аудиторией и не допускать:
Общения участников ЕГЭ между собой;
Обмена любыми материалами и предметами между участниками ЕГЭ;
Использования мобильных телефонов, иных средств связи и электронно-вычислительной техники; справочных материалов, кроме разрешённых;
Перемещения по пункту проведения экзаменов во время экзамена без сопровождения организатора вне аудитории.
Бездействие организатора пунктов проведения экзаменов в аудитории, как следует из репрезентативных решений, влияет на возможность осуществления участниками ЕГЭ противоправных действий, к примеру, использования средств связи для получения информации, или технических устройств в целях для фотографирования вариантов заданий.
Правоприменительная практика указывает нам и на казусы, когда организаторы пунктов проведения экзаменов пренебрегают своими обязанностями умышленно, в частности, выявляют факт наличия и (или) использования, например, средства связи участником ЕГЭ, но не удаляют его с экзамена и, соответственно, не выполняют установленную для этого процедуру, чем нарушают порядок проведения. К примеру, организатором был выявлен факт использования участником средств связи, но не поставила в известность уполномоченное должностное лицо ГЭК (ФЭК), считая, что его уведомит представитель контрольно-надзорного органа государственной власти субъекта федерации, присутствующий в аудитории и осуществляющий контрольное мероприятие, тем самым допустив противоправное бездействие в нарушение норм п. 37, являющееся основанием для привлечения её к юридической ответственности.
Рассматриваемый нами Порядок в нормах п. 37 предусматривает проведение организатором пункта проведения экзаменов инструктажа участников ЕГЭ до его начала об основной информации, как то порядок проведения экзамена, правила заполнения бланков, продолжительность экзамена, порядок подачи апелляций о нарушении установленного порядка проведения ЕГЭ по общеобразовательному предмету и о несогласии с выставленными баллами, основания удаления с экзамена, время и место ознакомления с результатами (п. 37). Следовательно, неполное информирование участников экзамена является нарушением их законного права и является основанием для использования института юридической ответственности в отношении конкретного организатора. Вместе с тем, противоправность действия, выразившаяся в неполном информировании и не оспариваемая нами, в зависимости от характера наступивших последствий может влечь за собой возможность освобождения от административной ответственность по основанию малозначительности правонарушения. Правоприменитель использует право на признание противоправного деяния малозначительным в нашем случае вследствие наличия уважительной причины и отсутствия нарушения прав участников (например, никто из них не заявлял своей жалобы на отсутствие информирования о времени и месте ознакомления с результатами). Подобной причиной, к примеру, было признано неполное изложение нормативных требований Порядка в специальных методических материалах, на основании которых организаторы пунктов проведения экзаменов знакомятся с процедурой и узнают свои права и обязанности. Упомянутые материалы могут разрабатываться на уровне субъекта федерации органами государственной власти или юридическими лицами в указанных ранее нами целях. В целом, рассматриваемая линия правоприменителя на признание уважительности такой причины, как введение в заблуждение методическими рекомендациями, противоправного действия, выразившегося в не полном информировании о правах и обязанностях участников ЕГЭ, в качестве основания для признания деяния малозначительным, нами подвергается сомнению. Наделение лица-сотрудника образовательной организации статусом организатора пункта проведения экзамена указывает на появление у него особого статуса должностного лица, связанного с комплексом новых прав и обязанностей, знать о которых он должен был в силу статуса и принципа «знания норм опубликованного закона нормативного правового акта».
В соответствии с нормами п. 69 Порядка апелляцию о нарушении установленного порядка проведения по общеобразовательному предмету участник ЕГЭ подает в день проведения экзамена по соответствующему общеобразовательному предмету уполномоченному представителю ГЭК, не покидая пункты проведения экзаменов. Проецируя действие нормы, заметим, участник подает апелляцию руководителю пункта проведения экзаменов, который перемещается в момент проведения экзамена по всему пункту, но так участник свободно перемещаться по упомянутому пункту не может, следовательно, он не может покинуть аудиторию. При желании подать апелляцию, участник ЕГЭ вынужден обращаться к организатору для того, чтобы последний, в свою очередь, пригласить руководителя пункта проведения экзаменов. Согласно смыслу норм абз. 5 п. 37 Порядка, как указывает правоприменитель, аудитории являются составной частью пунктов проведения экзаменов, что, в совокупности с репрезентативной позицией о необходимости подтверждения во время проведения инструктажа организатором пункта проведения экзаменов до начала ЕГЭ факта его корректности, позволяет нам констатировать возможность расширительного толкования нормы о месте подачи апелляции участником. В подобном случае отсутствуют, объективно, и основания привлечения организаторов пунктов проведения экзаменов к юридической ответственности за искажение норм Порядка.
Правильным понимание норм действовавшего Порядка, продемонстрированного правоприменителем, являлось распространение в сферу ответственности организатора пункта проведения экзаменов контроля за поведением всех присутствующих в аудитории лиц, включая общественных наблюдателей. Нарушение норм, регулирующих проведения ЕГЭ, любым лицом, задействованным при проведении экзамена, оставленное без соответствующего внимания организатора, признаётся проступком последнего.
Отдельным вопросом является произвольное включение мобильного телефона (к примеру, вследствие срабатывания функции «будильника»), принадлежащего организатору пункта проведения экзаменов. Правоприменитель предлагает трактовать подобный казус даже в случае наличия телефона в аудитории, при условии фиксации выключения мобильного телефона во время инструктажа до ЕГЭ, как малозначительное административное правонарушение. При этом обязательным условием является отсутствие доказательств, подтверждающих, что подобное нарушение организатором пункта проведения экзаменов норм Порядка причинило вред или существенно нарушил охраняемые законом общественные отношения (как вариант, - помешало участникам ЕГЭ в процессе его проведения по соответствующему заявлению).
Возвращаясь к вопросу о противоправном или добросовестном бездействии организатора пункта проведения экзамена-должностного лица, обратимся к отмеченной нами ранее причинно-следственной связи поведения участника ЕГЭ и адекватных им действий со стороны организатора. Так, в соответствии с нормами п. 37 Порядка, при установлении факта наличия и (или) использования участником средства связи или электронно-вычислительной техники во время проведения экзамена или иного нарушения установленного порядка проведения, уполномоченные представители ГЭК (ФЭК) удаляют указанных лиц из пункта проведения экзамена и составляют акт об удалении с экзамена. Вопрос возникает в связи с оценкой бездействия организатора, находившегося в аудитории с участником, использовавшим открыто или тайно средства связи или электронно-вычислительной техники. Правоприменительная практика расходится при попытке ответа на данный вопрос. С одной стороны, если участник был удалён из аудитории проведения экзамена не организатором, а иным должностным лицом, вследствие использования средства связи, признаётся возможным освободить организатора от административной ответственности в связи с отсутствие состава административного правонарушения. Данная позиция основывается на отсутствии вины в действиях или бездействии организатора во время проведения экзамена, поскольку необходимо доказать, что данное должностное лицо умышленно совершало деяние в целях допущения использования средства связи (равно как и наличия, размещения средства связи) участником ЕГЭ. Такие решения находятся в меньшинстве массива. С другой стороны, правоприменитель придерживается и иной позиции по данному вопросу. К примеру, не принятие должных мер по обеспечению порядка проведения экзамена, выразившееся в использовании участником ЕГЭ средства связи, зафиксированное не организатором пункта проведения экзамена, а иным должностным лицом, в результате чего был нарушен порядок проведения экзамена, рассматривается в качестве противоправного бездействия организатора и основания привлечения его к административной ответственности за не надлежащий контроль за порядком в аудитории. Как следует из позиции правоприменителя, административное правонарушение совершено умышленно и организатор осознавал противоправный характер своего бездействия, предвидел его вредные последствия, но относился к ним безразлично. На решение судебной инстанции не влияет недоступность организатору легального способа обнаружить наличие технических средств, за исключением их открытой демонстрации, а также возможности их использовать. Необходимо отметить, что подобной линии правоприменителя сопутствует признание вины организаторами пунктов проведения экзамена при достаточно спорном основании наличия вины в действиях или бездействиях подобных должностных лиц.
С точки зрения понимания прямого смысла должностных обязанностей организатора или руководителя пункта проведения экзамена, их бездействие по выявлению любых нарушений порядка проведения экзамена, включая не выявленных, должно являться основанием для рассмотрения подобного спора о привлечении к административной ответственности в соответствии с нормами Кодекса об административных правонарушениях РФ. В целях исключения затруднений правоприменительных инстанций по определению круга доказательств, свидетельствующих о противоправном характере бездействия организатора или руководителя пункта проведения экзамена, мы предлагаем дополнить нормы пункта 45 Приказа Министерства образования и науки РФ от 26 декабря 2013 г. № 1400 «Об утверждении Порядка проведения государственной итоговой аттестации по образовательным программам среднего общего образования» детальной регламентацией необходимых действий организатора и руководителя во время экзамена, направленных на пресечение нарушения порядка его проведения.
Пример правоприменительных решений: Решение судебного участка №4 Ливенского района Орловской области по делу №3-466/2012 от 5 июля 2012 г.; Решение судебного участка №1 Липецкой области по делу №5-339/2012 от 10 июля 2012 г.; Решение судебного участка №1 Липецкой области по делу №5-316/2012 от 6 июля 2012 г.; Решение судебного участка №112 Тракторозаводского района города Волгограда по делу №5-210/2013 от 19 июня 2013 г.; Решение судебного участка №73 Ленинградской области по делу №3-79/12 от 29 июня 2012 г.; Решение Сосновоборского судебного участка города Печоры Республики Коми по делу №5-355/2012 от 28 июня 2012 г.; Постановление судебного участка № 41 г. Якутска по делу №5-663/42-13 от 30 июля 2013 г.; Решение судебного участка №45 Республики Саха (Якутия) по делу №5-399/2013 от 2 августа 2013 г.; Решение Якутского судебного участка №45 Республики Саха (Якутия) по делу №5-399/2013 от 2 августа 2013 г.; Решение Октябрьского судебного участка Еврейской автономной области по делу №5-415/2012 от 20 июля 2012 г.; Решение Октябрьского судебного участка Еврейской автономной области по делу №5-415/2012 от 20 июля 2012 г.; Решение Сосновоборского судебного участка города Печоры Республики Коми по делу №5-309/2012 от 21 июня 2012 г.; Решение судебного участка №18 Советского округа Липецкой области по делу №5-78/2012 от 26 июня 2012 г.; Решение судебного участка №27 Октябрьского округа Липецкой области по делу №5-129/2012 от 2 августа 2012 г.; Решение судебного участка №27 Октябрьского округа Липецкой области по делу №5-127/2012 от 2 августа 2012 г.; Решение судебного участка №4 Ливенского района Орловской области по делу №3-467/2012 от 5 июля 2012 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Краснояружского района Белгородской области по делу №5-129/2013 от 5 июля 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Краснояружского района Белгородской области по делу №5-128/2013 от 5 июля 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Алексеевского района и города Алексеевка Белгородской области по делу №5-243/2013 от 19 июня 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Алексеевского района и города Алексеевка Белгородской области по делу №5-242/2013 от 19 июня 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Алексеевского района и города Алексеевка Белгородской области по делу №5-241/2013 от 19 июня 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Алексеевского района и города Алексеевка Белгородской области по делу №5-240/2013 от 19 июня 2013 г.; Решение судебного участка №1 мирового судьи Алексеевского района и города Алексеевка Белгородской области по делу №5-259/2012 от 18 июня 2012 г.

Семейное право
(отчет подготовлен администратором проекта СПбГУ «Мониторинг правоприменения» Ревазовым М.А.)

Анализ судебной практики по спорам о признании брачного договора недействительным

Методика сбора правоприменительной практики
Сбор правоприменительной практики осуществлялся по решениям судов общей юрисдикции и арбитражных судов за 2011-2013 гг. При осуществлении мониторинга осуществлялся сбор опубликованных (в том числе размещенных в БД КонсультантПлюс раздел Судебная практика и на информационных ресурсах, содержащих судебную практику – gcourts.ru, судебныерешения.рф, ras.arbitr.ru, pravo.ru) судебных актов по делам, в которых рассматривались вопросы, связанные с признанием недействительным брачного договора.
Перечень проанализированных судебных актов приведен ниже.
Мнимые брачные договоры.
Большое количество судебных споров связано именно с ничтожностью брачного договора. А одним из самых распространённых оснований для таких требований является ссылка на мнимость брачного договора.
Истцом в делах о признании брачного договора мнимой сделкой часто выступают кредиторы одного из супругов. При этом свои требования они основывают как на том, что брачный договор мнимый, так и на том, что брачный договор является для их должника кабальной сделкой.
При решении такого спора суды часто ссылаются на ст. 46 СК РФ, которая устанавливает специальные гарантии прав кредиторов супругов. Они заключаются в обязанности супругов уведомлять своих кредиторов о заключении, изменении или расторжении брачного договора. Невыполнение этой обязанности лишает возможности супруга-должника в последующем ссылаться на положения брачного договора как на обстоятельства, препятствующие выполнению им своих обязательств.
Из этого следует, что кредитор вправе требовать от должника исполнения обязательства независимо от содержания и условий брачного договора и для такого исполнения не требуется признание соответствующего брачного договора недействительным в судебном порядке. Но, как уже было указано, такой порядок возможен только при невыполнении обязанности по уведомлению кредиторов[18].
Рассматривая споры о признании брачного договора недействительным по существу, суды правомерно указывают на то, что в силу п.2 ст. 44 СК РФ, суд обязан проверить положение сторон брачного договора на момент его заключения. Именно в этот момент уже должны существовать те условия, которые повлияли на заключение договора. Последующие действия сторон по увеличению или уменьшению совместно нажитого имущества правового значения для рассмотрения спора не имеют, и не могут рассматриваться как условия договора, ставящие стороны в крайне неблагоприятное положение[19]. Также суды указывают, что ссылаться на то, что условия договора, ставят сторону в крайне неблагоприятное положение, может в соответствии с п. 2 ст. 44 СК РФ только один из супругов, но не его кредиторы.
Доказывая возможную мнимость договора необходимо установить, что супруги заключили брачный договор не имея цели изменить свои имущественные отношения[20], а стремились, например, скрыть имущество от возможных претензий на него со стороны кредиторов. При этом важным является то, как складываются отношения между супругом и кредитором. Если супруг своевременно исполняет свои обязательства перед кредитором, то у последнего отсутствуют основания для обращения в суд с требованием признать недействительным брачный договор. Бремя доказывания наличия обязательств у супруга в отношении истца и их ненадлежащего исполнения суды возлагают на истца в таких спорах[21].
Доказательством того, что брачный договор был заключен лишь для вида, без намерения создать соответствующие ему правовые последствия, может являться момент заключения брачного договора. Например, брачный договор заключен сразу после вступления решения суда о взыскании с одного из супругов денежных средств. Рассматривая подобный спор, суд сделал вывод, что брачный договор был заключен спустя много лет после регистрации брака, супруги заключили брачный договор, по которому все имущество, нажитое ими в браке, и не обремененное правами третьих лиц перешло в собственность жены. С учетом обстоятельств, при которых заключался брачный договор, а именно: наличие на момент его заключения существенных денежных обязательств у мужа по решению суда о взыскании суммы долга, а также отсутствия какой-либо срочной необходимости в подобном разделе имущества, суд пришёл к выводу, что целью указанного брачного договора являлось намерение ответчиков скрыть имущество, принадлежащее им на праве совместной собственности, от взыскания по требованию кредитора[22].
Также в судебной практике прослеживается тенденция, связанная с передачей по брачному договору прав на недвижимое имущество в виде квартир и домов, в которых проживают супруги. При возникновении спора о мнимости подобного брачного договора суды, установив, что данный объект недвижимости является единственным местом жительства супругов, ссылаются на это обстоятельство как на доказательство того, что при заключении брачного договора супруги не преследовали цель реального раздела супружеского имущества. С такими выводами судов можно не согласиться. Закон не устанавливает каких-либо ограничений возможностей супругов в данном вопросе. Требования об обязательном наличии у супруга отдельного места жительства при передаче имущества в собственность второго супруга не содержатся ни в СК РФ, ни в ГК РФ. Такая передача имущества не лишает супруга возможности продолжать проживать совместно с семьёй и не является прямым свидетельством того, что брачный договор являлся мнимым.
Подобные обстоятельства должны рассматриваться судами не как доказательства мнимости договора, а как возможные доказательства того, что брачный договор ставит одну из сторон в крайне невыгодное положение. В судебной практике имеются примеры того, как суды признают, что условия брачного договора о передаче совместно нажитого имущества в собственного одного из супругов действительно ставят второго супруга в крайне неблагоприятное положение[23]. При этом суды исходят из того, что в результате заключения брачного договора супруг лишается имущества, нажитого в период брака и подлежащего разделу в равных долях при отсутствии брачного договора. Это обстоятельство, в совокупности с тем, что спорное имущество является жилым помещением и местом жительства супруга, при условии, что другого жилья у него в собственности не имеется, свидетельствует о неблагоприятном положении супруга, поскольку по условиям договора супруг лишается жилья[24]. Также в судебной практике встречается и точка зрения, подтверждающая сказанное выше. В соответствии с этой позицией, если супруг в соответствии с брачным договором лишен не всего имущества нажитого в период брака, а только его части, то такие условия брачного договора не ставят его в крайне неблагоприятное положение[25].
Представляется, что верным будет подход, когда решение будет приниматься в зависимости от фактических обстоятельств дела, после оценки судом того, какое именно имущество было передано, а какое осталось.
Независимо от того, какой позиции будет придерживаться суд, необходимо обязательно представить доказательства того, каким имуществом располагает истец и как на его имущество повлиял брачный договор[26].
Нужно отметить также то, что большое количество судебных споров направлено не только на признание недействительным брачного договора, но и на признание таковыми иных договоров, зависящих от спорного брачного договора. Например, это может быть требование о признании недействительным договора купли-продажи имущества, которое было предметом спорного брачного договора.
В итоге нужно сказать, что споры, связанные с мнимостью брачного договора, являются наиболее распространёнными в судебной практике. Отличительной чертой этих споров также является участие третьих лиц в качестве истцов в подавляющем большинстве этих споров. Мнимые брачные договоры заключаются для различных целей, но самой распространённой является сокрытие имущества от кредиторов. Достаточно сложными являются споры, в которых одновременно оспаривается законность и других договоров, связанных с мнимым брачным договором. Если имущество, переданное по мнимому брачному договору было отчуждено, то судам также приходится оценивать добросовестность приобретателя, так как возникает вопрос о возврате имущества.

Брачные договоры, заключенные под влиянием заблуждения.
Часто встречающейся в судебной практике, являются споры о признании брачного договора недействительным на основании того, что он был заключен под влиянием заблуждения. Суды акцентируют внимание на том, что существенное значение имеет заблуждение относительно природы сделки либо тождества или таких качеств ее предмета, которые значительно снижают возможности его использования по назначению. Заблуждение относительно мотивов сделки не имеет существенного значения. Интересным аспектом представляется то, как суды определяют момент начала течения срока исковой давности по таким спорам. Срок исковой давности начинает течь с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении его прав. Суды исходят из презумпции того, что этот момент совпадает с моментом заключения брачного договора: «истице стало известно о заключении брачного договора ДД.ММ.ГГГГ, поскольку она лично присутствовала при совершении данной сделки и собственноручно подписала брачный договор. Таким образом, срок исковой давности для предъявления требования о признании брачного договора недействительным и применении последствий его недействительности через один год, то есть ДД.ММ.ГГГГ» [27]. Такой вывод судов представляется ошибочным, так как о своём заблуждении сторона может узнать гораздо позже, учитывая и то, в отношении чего согласно ГК РФ сторона может заблуждаться[28]. Например, один из супругов может вступить в брак по поддельным документам, а раскроется это только спустя некоторое время. Вопрос о начале течения срока исковой давности должен решаться исходя из обстоятельств каждого конкретного дела.
Кроме этого судам, при рассмотрении споров о признании брачного договора недействительным под влиянием заблуждения, необходимо учитывать те разъяснения, которые дал ВАС РФ в своём Информационном письме[29]. Кроме разъяснения уже указанных случаев возможного существенного заблуждения были разъяснены и основания отказа в признании сделки недействительной, как совершенной под влиянием заблуждения. Среди таких оснований ВАС РФ назвал случаи, когда сторона, оспаривающая сделку, при ее заключении:
1. заблуждалась относительно правовых последствий заключения сделки (п. 3 Информационного письма N 162);
2. не заблуждалась относительно обстоятельства, на основании которого теперь оспаривает сделку (п. 4 Информационного письма N 162);
3. не проявила обычную для деловой практики осмотрительность (п. 5 Информационного письма N 162).
Все эти основания отказа в признании сделки недействительной следуют из смысла ст. 178 ГК РФ, однако прямо в ней не названы.
Примером заявленных требований о признании брачного договора недействительным из-за заблуждения можно привести следующее решение суда: «между истцом и ФИО1 состоялась договоренность о том, что после выплаты кредита 1/2 доли в праве собственности будет зарегистрирована на него, при этом намерений расторгнуть брак в будущем у них не возникало, в связи с чем вопрос о том, на кого конкретно из супругов будет оформляться договор ипотеки, был не актуальным. Полагает, что ФИО1, умышленно введя его в заблуждение относительно цели заключения договора, склонила его к подписанию данного договора, объясняя это необходимым условием со стороны банка-кредитора для приобретения спорной квартиры по ипотечному кредиту»[30].
Разрешая подобные споры суды обычно используют следующую аргументацию и нормы права:
Во-первых, суды анализируют нормы СК РФ, регламентирующие имущественные отношения супругов. В том числе п. 1 ст. 33 и п. 1 ст. 34 в соответствии с которыми законным режимом имущества супругов является режим их совместной собственности, такой режим действует, если брачным договором не установлено иное. Имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью. Также ссылаются на п. 1 ст. 42, указывая, что брачным договором супруги вправе изменить установленный законом режим совместной собственности, установить режим совместной, долевой или раздельной собственности на все имущество супругов, на его отдельные виды или на имущество каждого из супругов. Брачный договор может быть заключен как в отношении имеющегося, так и в отношении будущего имущества супругов.
Во-вторых, установив наличие брачного договора суды переходят к анализу его положений.
В-третьих, суды должны и истолковать положения брачного договора. В силу ст. 431 ГК РФ при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом. Суд, проведя анализ условий брачного договора в их сопоставлении и взаимосвязи, а также с учетом установленной действительной воли сторон, должен сделать вывод о том, насколько соответствует смысл условий договора реальной воле сторон. Если обнаруживается расхождение, то это свидетельствует о том, что реальная воля сторон была искажена при заключении брачного договора.
В итоге нужно отметить, что основную массу споров о недействительности брачного договора по причине порока воли составляют именно дела, основанные на заблуждении одной из сторон договора. Крайне редко встречаются дела, связанные с угрозой, насилием и другими активными видами принуждения к заключению договора. При этом, для правильного решения таких споров суду необходимо подробно исследовать конкретные обстоятельства дел, пытаясь установить истинную волю сторон договора. Это нередко вызывает сложности, так как при внешне схожих обстоятельствах в разных делах могут быть вынесены разные итоговые решения. Разрешение таких споров также достаточно осложнено тем, что у сторон возникают трудности с представлением однозначных доказательств, что усложняет работу суда по оценке представленных доказательств.

Споры, связанные с содержанием брачного договора.
Основанием для обращения в суд в связи с содержанием брачного договора, которое часто встречается в судебной практике, является урегулирование в брачном договоре прав на имущество, которое принадлежит третьим лицам[31].
При этом суды обязательно указывают, что третьи лица могут оспаривать только конкретные условия брачного договора. Которые нарушают их прав. Оспаривать действительность всего брачного договора они не могут: «доводы жалобы представителя истца Филиппова В.П. о наличии оснований для признания недействительным всего брачного договора не основаны на законе.
Положения ст. 166 ГК РФ позволяют заявлять требования, вытекающие из ничтожности сделки, любому заинтересованному лицу, но только в той мере, в которой данная сделка нарушает права такого лица.
Ещё одна группа споров характерна тем, что истец указывает на невозможность включения в брачный договор условий в отношении различного имущества. К примеру: «Панченко П.В. предъявил встречные исковые требования к Панченко И.В. о признании брачного договора от д.м.г недействительным, прекратившим действие с момента прекращения брака, свои требования мотивируя тем, что спорная квартира была приобретена на его личные средства до заключения брака и заключения брачного договора, в связи с чем на квартиру не распространяется режим совместной собственности супругов и она не могла быть включена в брачный договор»[32].
Интересно решение суда по данному спору. Суд, указывая, что в соответствии со ст.42 СК РФ «Брачным договором супруги вправе изменить установленный законом режим совместной собственности, установить режим совместной, долевой или раздельной собственности на все имущество супругов, на его отдельные виды или на имущество каждого из супругов, приходит к выводу, что указанная норма закона предусматривает возможность изменения правового режима имущества супругов, нажитого в период брака. В обоснование такого вывода суд сослался и на то, что брачный договор может быть заключен как в отношении имеющегося, так и в отношении будущего имущества супругов.
Основываясь на подобных аргументах суд решил, что брачный договор был заключен в отношении имущества, а именно квартиры, которая не являлась совместной собственностью супругов и, следовательно, не подлежала включению в брачный договор, и при таких обстоятельствах, суд решил, что заключенный брачный договор не соответствует требованиям закона и является недействительным.
Подобный вывод суда прямо противоречит тем нормам, на которые суд сослался при вынесении решения. Имущество, которым обладал супруг до заключения брака является его личным, и ст. 42 СК РФ прямо указывает на возможность изменения режима подобного имущества.
Кроме указанных оснований в судебной практике встречаются и другие споры, связанные с содержанием брачного договора. Чаще всего основанием таких споров является урегулирование в брачном договоре прав на несуществующее имущество[33], имущество принадлежащее третьим лицам и т.д.
Проанализировав судебную практику по данной группе споров можно сделать вывод, что дел, связанных с включением в брачный договора условий, ограничивающих дееспособность супругов, регулирующих неимущественные отношения и т.д. крайне мало. Это может свидетельствовать о том, что нотариусы, при удостоверении брачного договора добросовестно относятся к своим обязанностям и указывают сторонам договора на невозможность включения определённых условий в его текст. Среди выявленных в судебной практике проблем можно выделить то, что суды не всегда верно толкуют положения СК РФ, применяя их к конкретным условиям брачных договоров. Последствием этого бывает как необоснованное ограничение содержания брачного договора, так и его расширение.
Недействительность брачного договора с пороком формы. Нотариальное удостоверение брачного договора является частью формы данного договора, несоблюдение требования о нотариальном удостоверении влечёт за собой недействительность брачного договора, такой договор будет ничтожным. Он не будет иметь влияния на права и обязанности супругов с момента заключения. Порок формы может быть как у договора, так и у изменений, которые были в него внесены. Это связано с тем, что к форме внесения изменений в брачный договор предъявляются такие же строгие требования, как и к форме самого договора.
Например, истец указывал, что уже при рассмотрении дела ему (истцу) стало известно, что в брачный договор в день его заключения были внесены исправления в части указания площади земельных участков, но не нотариусом, а исполняющей ее обязанности[34].
Оценивая данные доводы, суд пришёл к выводу, что подобные обстоятельства можно считать нарушением положений ст.41 СК РФ, согласно которой предусматривается обязательная письменная форма брачного договора и его нотариальное удостоверение. Текст брачного договора должен быть написан ясно и четко, не содержать подчисток, приписок, зачеркнутых слов и неоговоренных исправлений. При этом нотариус обязан разъяснить сторонам смысл и значение предоставленного ими проекта сделки и проверить соответствует ли его содержание действительным намерениям сторон и не противоречит ли требованиям закона. Содержание нотариально удостоверяемой сделки должно быть зачитано вслух участникам. Документы, оформляемые в нотариальном порядке, подписываются в присутствии нотариуса.
Также это нарушает положения ст. 20 Основ законодательства о нотариате согласно которой нотариус не вправе исполнять свои должностные обязанности в период их исполнения лицом, временно его замещающим, то есть нотариус и лицо его замещающее не могут исполнять свои обязанности одновременно.
Таким образом, самовольное одностороннее внесение в договор неоговоренных исправлений влечёт ничтожной в силу ст.168 ГК РФ. В другом деле суд сделал следующий вывод: «Таким образом, внесенные изменения в брачный договор касающиеся площади земельных участков являются недействительными как ненадлежаще оформленные, а сам договор является незаключенным, поскольку в силу ст. 432 ч 1 ГК РФ между сторонами не достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора к которым относится площадь земельных участков»[35]. Такой вывод выглядит спорным, так как указание площади земельных участков не является существенным условием в данном случае. Земельные участки, при включении в брачный договор, могут быть индивидуализированы указанием их кадастровых номеров. Например, в том случае, если по брачному договору был передан одному из супругов земельный участок для строительства определённого объекта, а выяснится, что исходя из площади участка разместить данный объект невозможно, это можно будет считать заблуждением в отношении предмета договора.
Требование о признании брачного договора недействительным часто заявляется сразу по нескольким основаниям. К примеру, в данном случае также была сделана ссылка на то, что брачный договор ставит истца в крайне неблагоприятное положение, поскольку он полностью лишился права собственности на имущество, нажитое супругами в период брака, а также имущество принадлежащее ему до заключения брака.
С нашей точки зрения, сочетать подобные основания в одном иске нельзя. Это вытекает из анализа юридических последствий выявленных нарушений. Если имело место включение в договор несогласованных условий, то данные условия являются ничтожными, или весь договор является таковым. Следовательно, подобные условия, не имеющие юридической силы, не могут ставить сторону договора в неблагоприятное положение. Условия, которые ставят сторону в неблагоприятное положение должны соответствовать всем формальным требованиям, которые закон предъявляет к форме брачного договора.
В рамках порока формы договора можно рассмотреть и споры, связанные с тем, с какого момента брачный договор регулирует отношения супругов. Особо актуально это в тех случаях, когда договор был заключен уже во время брака, при этом составление договора и его нотариальное удостоверение было разнесено во времени.
В таких спорах суды указывают, что из положений законодательства следует, что брачный договор, заключенный в период брака, вступает в силу после его нотариального удостоверения. И именно с этого момента у супругов возникают предусмотренные этим договором права и обязанности[36].
В одном из проанализированных дел стороны составили брачный договор, оговорив в нём права и обязанности на случай совместной покупки недвижимого имущества. Имущество покупается сразу после составления договора, а удостоверение нотариуса договор получает после совершения покупки. Суд в своём решении справедливо указал, что для урегулирования имущественных прав в отношении спорного имущества необходимо изменить условия брачного договора. Но такую позицию можно поставить под сомнение, так как из существующих условий брачного договора можно выявить волю сторон в отношении прав на спорный объект недвижимости, хотя сделать это будет сложно, так как одна из сторон, раз уже дело дошло до судебного спора, будет полностью отрицать наличие намерений на включение указанного имущества в брачный договор.
Также можно отметить, что суды встают на позицию, что брачный договор является разновидностью гражданско-правового договора, и поэтому на него распространяются правила о договорах, обязательствах и сделках.
При этом указывают на то, что требования к форме и последствия их несоблюдения основаны или содержатся в гражданском законодательстве[37].
Сами споры по таким требованиям подлежат разрешению судом в общем порядке по заявлению любого заинтересованного лица (п. 2 ст. 166 Гражданского кодекса Российской Федерации; п. 32 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 01.07.1996 N 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»).
В итоге можно сказать, что среди споров основанных на пороке формы брачного договора, основную массу представляют споры о недействительности изменений в брачный договор. Споры о недействительности самого договора по причине несоблюдения установленных законом требований к форме практически не встречаются, так как для этого договор должен быть или устным или в простой письменной форме. В обоих этих случаях договор не может вступить в силу, что лишает смысла оспаривание его положений, изложенных в ненадлежащей форме. При разрешении данных споров суды строго придерживаются установленных в законе требований к форме брачного договора и изменений к нему. Несоблюдение установленной формы суды принимают как безусловное основание для признания договора или изменений к нему недействительными.

Перечень проана судебных решений:
Определение Большеуковского районного суда Омской области от 18 ноября 2013 года по делу № 113-48-2013
Определение Миасского городского суда Челябинской области от 11 февраля 2013 года по делу № 2-313-2013
Определение Промышленновского районного суда Кемеровской области от 17 декабря 2012 года по делу № 2-587-2012
Определение Электростальского городского суда Московской области от 13 ноября 2012 года по делу № 11-66-2012
Решение Бердинского городского суда Новостбирской области от 25 февраля 2013 года по делу № 2-135-2013
Решение Ворошиловского районного суда г. Волгограда Волгоградской области от 20 апреля 2011 года по делу 2-1472-2011
Решение Димитроградского городского суда Ульяновской области от 08 февраля 2012 года по делу № 2-202-2012
Решение Димитроградского городского суда Ульяновской области от 08 февраля 2012 года по делу № 2-202-2012
Решение Истринского городского суда Московской области от 04 авпреля 2012 года по делу № 2-1187-2012
Решение Кировоградского городского суда Свердловской области от 12 декабря 2011 года по делу № 2-576-2011
Решение Ленинского районного суда г. Екатеринбурга от 02 авпреля 2012 года по делу № 2-506-2012
Решение Миасского городского суда Челябинской области от 07 декабря 2011 по делу № 2-3305-2011
Решение Миасского городского суда Челябинской области от 15 августа 2013 года по делу № 2-1942-2013
Решение Мурашинского районного суда Кировской области от 14 сентября 2012 года по делу № 2-133-2012
Решение Новгородского районного суда Новгородской области от 31 мая 2012 года по делу № 2-2955-2012
Решение Новоуманского районного суда Воронежской области от 29 ноября 2013 года по делу № 2-673-2013
Решение Подольского городского суда Московской области от 17 декабря 2012 года по делу № 2-7494-2012
Решение Поспелихинского районного суда Алтайского края от 11 октября 2012 года по делу № 2-2-2012
Решение Правобережного районного суда г. Липецка Липецкой области от 08 июля 2011 по делу № 2-1548-2011
Решение Сыктывкарского городского суда Республики Коми от 31 января 2013 года по делу № 2-43-43
Решение Кировского районного суда г. Екатеринбурга от 28 июня 2012 года по делу № 2-2218-15
Определение Лениниского районного суда г. Барнаула от 29 июля 2013 года по делу № 2-1942-2013
Решение Ленинского районного суда г. Ульяновска от 29 августа 2013 года по делу № 2-6559-2013
Определение Курского областного суда от 11 февраля 2011 года по делу № 33-14-2011
Решение Октябрьского районного суда г. Барнаула от 16 апреля 2012 года по делу № 2-394-2012
Определение Саратовского областного суда от 29 мая 2012 года по делу № 33-2735
Решение Саратовского районного суда от 01 июня 2012 года по делу № 2-606-2012
Решение АС Тульской области от 08 июня 2012 года по делу № А68-2792-2012
Определение Краснодарского краевого суда от 19 июня 2012 года по делу № 33-10765-2012
Решение Кузьминского городского суда Москвы от 11 июля 2012 года по делу № 2-2173-2012
Определение Томского областного суда от 18 сентября 2012 года по делу № 33-2476-2012
Решение Советского районного суда г. Липецка от 17 октября 2012 года по делу № 2-5900-2012
Решение Ленинского районного суда г. Барнаула от 30 января 2013 года по делу № 2-111-2013
Решение Ленинского районного суда г. Барнаула от 06 марта 2013 года по делу № 2-133-2013
Постановление седьмого ААС от 27 марта 2013 года по делу № А03-15005-2010
Решение Октябрьского районного суда г. Омска от 12 апреля 2013 года по делу № 2-617-2013
Решение Биробиджанского районного суда ЕАО от 30 апреля 2013 года по делу № 2-708-2013
Решение Ленинского районного суда г. Барнаула от 06 мая 2013 года по делу № 2-982-2013
Решение Октябрьского районного суда г. Барнаула от 30 мая 2013 года по делу № 2-1324-2013
Решение Биробиджанского районного суда ЕАО от 12 декабря 2013 года по делу № 2-2770-2013
Решение Одинцовского городского суда Московской области от 22 февраля 2012 года по делу № 2-135-2012
Решение Мытищинского городского суда Московской области от 26 марта 2013 года по делу № 2-50-2013
Решение Ленинского городского суда г. Екатеринбурга от 02 апреля 2012 года по делу № 2-506-2012
Решение Дмитровского городского суда Московской области от 13 мая 2013 года по делу № 2-165-2013
Решение Королёвского городского суда Московской области от 23 мая 2012 года по делу № 2-520-12
Решение Королёвского городского суда Московской области от 23 мая 2012 года по делу № 2-764-2012
Решение Королёвского городского суда Московской области от 18 июня 2012 года по делу № 2-1182-2012
Решение Егорьевского городского суда Московской области от 14 июля 2011 года по делу № 2-1019-11
Решение Поспилихинского раййонного суда Алтайского края от 11 октября 2012 года по делу № 2-4-2012
Решение Королёвского городского суда Московской области от 18 октября 2011по делу № 2-1865-11

Руководитель экспертной группы, Белов С.А.
к.ю.н., доцент

[18] Решение Правобережного районного суда г. Липецка Липецкой области от 08 июля 2011 по делу № 2-1548-2011
[19] Определение Курского областного суда от 11 февраля 2011 года по делу № 33-14-2011
[20] Решение Новгородского районного суда Новгородской области от 31 мая 2012 года по делу № 2-2955-2012
[21] Решение Кировоградского городского суда Свердловской области от 12 декабря 2011 года по делу № 2-576-2011
[22] Решение Ворошиловского районного суда г. Волгограда Волгоградской области от 20 апреля 2011 года по делу 2-1472-2011
[23] Решение Егорьевского городского суда Московской области от 14 июля 2011 года по делу № 2-1019-11
[24] Решение Димитроградского городского суда Ульяновской области от 08 февраля 2012 года по делу № 2-202-2012
[25] Решение Королёвского городского суда Московской области от 23 мая 2012 года по делу № 2-520-12
[26] Решение Одинцовского городского суда Московской области от 22 февраля 2012 года по делу № 2-135-2012
[27] Решение Королёвского городского суда Московской области от 18 октября 2011по делу № 2-1865-11
[28] Решение Миасского городского суда Челябинской области от 07 декабря 2011 по делу № 2-3305-2011
[29] Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 10.12.2013 N 162 «Обзор практики применения арбитражными судами статей 178 и 179 Гражданского кодекса Российской Федерации».
[30] Решение Кировского районного суда г. Екатеринбурга от 28 июня 2012 года по делу № 2-2218-15
[31] Определение Томского областного суда от 18 сентября 2012 года по делу № 33-2476-2012
[32] Решение Подольского городского суда Московской области от 17 декабря 2012 года по делу № 2-7494-2012
[33] Решение Поспелихинского районного суда Алтайского края от 11 октября 2012 года по делу № 2-2-2012
[34] Решение Новоуманского районного суда Воронежской области от 29 ноября 2013 года по делу № 2-673-2013
[35] Решение Новоуманского районного суда Воронежской области от 29 ноября 2013 года по делу № 2-673-2013
[36] Решение Ленинского районного суда г. Барнаула от 06 мая 2013 года по делу № 2-982-2013
[37] Решение Миасского городского суда Челябинской области от 15 августа 2013 года по делу № 2-1942-2013

Другие материалы в этой категории: « Май 2014 Март 2014 »
Вы здесь: Главная Отчеты 2014 год Апрель 2014